Холодный май (СИ)

— Что это? — севший рядом Антонин заставил вздрогнуть. Я подняла на него взгляд. Мальчик, потянувшийся к вещи, тут же отдёрнул руку. — Господи, это же звезда Алатырь.

— Звезда что?.. — тут же заинтересовалась Джейн. Люциус обернулся ко мне и тут же уставился на вещь, покоящуюся у меня на коленях.

— Звезда Алатырь, — тут же повторил мальчик слегка отрешённо. — Ну, или крест Сварога. Это, наверное, один из самых могущественных сакральных символов древних славян. Смотрите, довольно затейливый рисунок состоит из двух крестов: прямого — он символизирует мужское начало — и косого — соответственно, символизирующего женское — образующих при слиянии восьмилучевую звезду. Восемь — магическое число Волхвов. Это оберег, его вышивают на одежде, наносят на оружие, чтобы уберечь себя в дальней дороге или спастись от чего-то действительно страшного. Но у тебя, Цисси, в руках не просто умелая интерпретация… Нет, это один из первых восьми крестов, принадлежащих Волхвам. Откуда?..

Мальчик ошарашенно взирал на амулет, лежащий у меня на коленях. А у меня пересохло во рту. Спасти от чего-то действительно страшного. Дрожащими руками я подняла амулет за цепочку и надела его на недоумевающего Люциуса. Господи, пусть только поможет.

— Запоздавший Рождественский подарок, — тихо прошептала я, поправляя цепочку и убирая из-под неё волосы. — Твой же я ношу…

Антонин скривился, а Люц осторожно взялся кончиками пальцев за кованный символ.

— Зачем?

— Боюсь за тебя ужасно, — неожиданно призналась я, поднимаясь. — Вы как хотите, а я спать. День был ужасно долгим.

Уже собираясь уходить, я ощутила тепло чужой руки на своём запястье.

— Цисси, — Малфой поднялся и обнял меня, неловко улыбаясь. — Спасибо и… не бойся?

Неуверенный тон, скованные движения. Мне снова стало страшно.

Уже в спальне Дженни сообщила мне, что её мама, болеющая в последнее время особенно тяжело, наконец выздоровела. Я вспомнила, как Белла по моей просьбе высылала им зелья от имени старого аптекаря, и улыбнулась.

— Теперь мне не придётся ехать к тётке и оставаться на домашнем обучении, — девочка мечтательно улыбнулась.

— Я рада, — тихо сообщила я, обнимая девочку. — А теперь давай спать… спорим, завтра по Рунам будет какая-нибудь проверочная?

— Ненавижу руны, — ласково сообщила мне девочка, заставив фыркнуть.

Спала я в эту ночь без сновидений.

***

Снег, наконец, растаял и Хогвартс закрыло пеленой дождей.

Уроки были интересными, компания — приятной, еда — вкусной, а вот тренировки по квиддичу выматывали до отказа, причём не только довольно сильную физически меня, но и мальчиков. Теперь, когда выход на улицу больше не грозил обморожением второй степени, я вставала намного раньше обычного и выходила на пробежку. Уже после неё я принимала душ, заплеталась, надевала школьную форму и бежала на занятия. В учёбе могла похвастаться тем, что все предметы были выведены на «Превосходно».

Весна медленно наступала на пятки, обещая ученикам долгожданное тепло. Слизеринская сборная с моим скромным вкладом в дело разгромила гриффиндорцев. Люц поймал снитч в конце игры, чем окончательно решил её исход. Вражды между факультетами я не наблюдала, скорее дружеское противостояние. Это радовало.

А вот Руквуд всё ещё не внушала мне ложных надежд и обманчивых симпатий. В последнее время девочка старалась как можно чаще оказываться рядом со мной, на что я реагировала крайне нервно. Казалось, что она спешила примелькаться, а потом и грохнуть меня где-нибудь в подворотне. Интуиция вопила сайлентхиллской сиреной, я старалась быть спокойной, но всё-таки активно защищала свою комнату от возможности проникновения в неё, отслеживала потоки магии, воздействующие на меня, перепроверяла еду. В общем, истерия, которую все списывали на приближающиеся экзамены, у меня проявлялась в довольно оригинальной форме.

В один из солнечных дней я вытащила друзей к озеру.

— Уроки можно учить и там, — увещевала я, заматывая улыбающегося Долохова в полосатый шарф. — Но там есть свет, воздух и даже ветерок. Ну пожалуйста!

— Пойдём, пойдём, — рассмеялся Малфой, беря меня за руку и утягивая в сторону двери.

Расположившись под деревом, которое уже обзавелось мелкими зелёными листочками, на расстеленном клетчатом пледе из кашемира, мы грелись в лучах переменчивого апрельского солнышка.

— А как вы представляете свой дом? — неожиданно для всех спросила Дженни, оторвавшись от какой-то книги.

Приглядевшись, я увидела название романа и улыбнулась. «Джейн Эйр» держала меня у своего сюжета долгие месяцы. Роман Шарлотты Бронте потряс меня до глубины души ещё в той жизни. Поскольку ощущения и чувства моей прошлой жизни уже стёрлись и чем-то походили на старые чёрно-белые полароидные снимки, я взахлёб перечитывала любимые книги. И эта была не исключением. Я прекрасно понимала чем был вызван этот вопрос, поэтому, улыбнувшись и отложив справочник по рунам, посмотрела на небо, скрытое неровной сеточкой веток и листьев.