Холодный путь к старости

Петровна на этот счет имела другое мнение. Мама коллектива, щедрая на теплые слова и умные советы, хотела все и сразу. Домашняя атмосфера в редакции высоко ценилась, и рядовые сотрудники редакции прощали Петровне то, что, сидя на второй должности в газете после редактора, она не имела высшего образования и в принципе ничего не писала, занимаясь лишь легкой правкой статей. «Грех не использовать такой запас уважения и получить деньги, власть и еще большую любовь», – размышляла она. С другой стороны, как мы знаем, высокая должность Петровны была вполне закономерна и проистекала из ее дружбы с Мерзлой, высокого самопреподнесения, но самое главное – из дружбы Мерзлой с ее мужем Сапой.

ПОДКИДЫШ

«Если собственный ребенок не всегда любим, то какие чувства может вызывать подкидыш?»

Слух о возможном назначении Квашнякова гулял по редакции, как безутешный диагноз. В кабинетах и коридорах звучали испуганные речи, настоянные на боязни потерять работу. О последствиях таких назначений наслышаны были все, испытывать на себе не хотелось. Состоялось стихийное собрание. В качестве возможной кандидатуры редактора выдвинули Петровну, но потуги на местное самоуправление оказались тщетными…

Как невесту в старомодные времена отец вел под венец, так мэр города, солнечно улыбаясь, завел торжественного гражданина Квашнякова в редакцию к его будущим подчиненным. На Квашнякове вместо фаты висел серо-зеленый воробьиный костюм. Лицо Квашнякова напоминало серо-розовую морщинистую резиновую маску, казалось, сними ее и обнаружится шутовская физиономия. Встречать гостей вышли и печальные претенденты на должность редактора газеты, и рядовые сотрудники. Обстановка складывалась напряженная, как в закипающем чайнике, где за нарастающим гулом угадывается поспевающий кипяток.

– Вот человек, которого я хочу видеть во главе газеты. В свое время он мне хорошо помог. Он профессиональный журналист, как мечтала Мерзлая. Большой стаж. Пишет прозу и стихи. Достойный человек. Я понимаю, что у вас есть другие кандидаты. Давайте обсуждать.

Мэр сел на стул, но тяжесть его власти сжимала рты. Тишина грозила затянуться, и тут под влиянием бремени неофициального лидера заговорила Петровна:

– Наша газета интересна, ее содержание куда лучше той, в которой работал Квашняков. Я глубоко обеспокоена, поэтому против такого назначения. Кроме того, надо обеспечить сотрудникам редакции возможность должностного роста как стимул к развитию….

– А зачем нам лишний человек? – неожиданно выступил Лучина, не любивший делить водку на лишние рты. – После ухода Мерзлой газета по-прежнему выходит, качество материалов на прежнем уровне.

Алик понял, что пора и ему сказать слово как главному критику и аналитику:

– Через назначение редактора (по желанию только одного мэра) вводится цензор от администрации города, потому что главный редактор – это лицо, принимающее окончательные решения в отношении производства и выпуска средства массовой информации. Цензура по закону недопустима. Учредителями газеты в настоящее время являются ее коллектив и администрация города. Коллектив имеет право на слово, так может, решить вопрос голосованием?…

– Ну ты говно! – выразился мэр и тотчас поправился. – Как и я. Ты себе имя сделал за счет муниципалитета. Я вам деньги плачу, премии даю, а вы не хотите подчиниться! Да если я захочу, то у вас сразу сократится финансирование! По улицам пойдете с протянутыми руками! Будете песни на базаре петь и танцевать вокруг пустых шапок! Что мне стоит вас сократить как подразделение или создать новую газету, передать ей ваше оборудование?! Тогда вы как хотите, так и работайте! Ладно, давайте по-хорошему. Пусть слово скажет сам Квашняков.

Квашняков, пока его обсуждали, стоял и багровел, его резиновое лицо-маска недовольно пульсировало.

– Вы тут живете, как в детском саду! – заорал он. – Таких отношений нигде нет! Нашли теплое местечко! Но я умею людей ломать! Я поменяю всех, кто против или плохо работает! Поменяю независимо от должности и связей! И кое-кому мы кровь пустим!!!…

Квашняков уничтожающе посмотрел на Петровну, на всех, кто выступал против него. Сотрудники редакции после его выступления притихли и угрюмо уставились на носки соседских ботинок и туфель…