Холодный путь к старости

– Что с тобой случилось? Тебя же никогда не интересовала политика. Зачем тебе головные боли? Я понимаю, если бы платили, а ради какой-то правды. Ты что газет не читаешь? Таких людей, как твой Семеныч, полно, как черноты ночью. Пишут о них, и что толку? Журналисты себе проблемы находят, а разоблачаемые ими чиновники остаются при должностях и деньгах. Бросай ерундой заниматься. Лучше стихи пиши.

– Какая разница, что писать? Статьи или стихи? Важна позиция и душа. Нельзя быть нравственным иногда, полагая, что двоемыслие спасает истинную натуру. Сие заблуждение губит многих. Единожды покривив душой, мы дозволяем злу владеть нами все чаще и чаще. И обратной дороги практически нет. Это как с девственностью или мальчишеством. Если эти качества потеряны, то можно только изображать девушку или мальчика, но стать ими никто не в состоянии. Зло имеет такие же свойства. Надо бороться с ним, противодействовать ему, не отдаваться ему или сам станешь злом.

– Борись – только не навернись. Посмотри вокруг. Это общество только избавилось от тоталитаризма, от единой коммунистической партии. Как бандиты создают свою шайку, привязывая новых членов кровью или другими преступными действиями, так и коммунистическая партия привязывала к себе клятвами верности. Вполне естественно, что человек, отступивший от клятвы, становится предателем, а человек, не дававший клятву, – противником. Противников можно истреблять и не допускать. А отступление от клятв не виделось возможным. Но идеология пала. И все разом отказались от слов верности. Возможно, отсюда и беспринципность, и продажность героев нашего времени. Люди предавшие – предатели – оказались у руля власти. Ты же читал Библию. Предательство – тяжелейший грех. Эта земля проклята. Что здесь искать? Заботься о себе, о семье, друзьях, наконец…

– Мне тоже иногда кажется, что верна древняя истина: в мире царит зло. «А как же добро?» – спросишь ты. Добро тоже есть. И оно всегда используется злом, чтобы стать еще изощреннее. Краткий миг демократии подходит к концу. На смену идет засилье выборных чиновников с практически безграничной властью в пределах вверенных им уездов. Если провести аналогию между социализмом и болезнью, то после выздоровления общества неизменен откат его назад, в засилье феодальных отношений. Поэтому происходящее видится закономерным. Но я хочу попытаться…

– Смотри сам, но знай, что в мире есть единственное, ради чего можно бороться – свобода. Ее дают только деньги, а не борьба с казнокрадами. Надо стремиться больше зарабатывать, а для этого надо ладить с чиновниками, а не ругаться с ними. На их стороне сила и деньги. Будешь дружить – получишь деньги, будешь ругаться – узнаешь их силу, – спокойно по-дружески оценил Александр.

ДРАКА

«Каждый не успокоившийся пострадавший может пострадать еще больше»

…Ночью накануне выборов в городскую Думу, прямо в помещении налоговой полиции маленького нефтяного городка, капитан налоговой полиции Братовняк, находившийся на ночном дежурстве, любовно и старательно горшкообразными кулаками и черными форменными ботинками с очень твердыми носками обрабатывал младшего по званию сотрудника налоговой полиции Еливанова. Еливанов весело похрюкивал и повизгивал от мощных ударов своего коллеги, бывшего на двенадцать сантиметров выше ростом, имевшего более длинные руки, весившего тяжелее на два пуда. Сам Братовняк при каждом боевом развороте тяжело со свистом выдыхал, как ниппель, пропускающий воздух в автомобильную камеру.

Да и что в боксе без правил мог противопоставить бывший мент-интеллигент, эксперт-криминалист Еливанов крепкому мужику, специализировавшемуся на физической защите налоговой полиции? Еливанов пропускал удары повсюду: в голову и корпус, в печень и почки, в ухо и нос. Спасибо, что Братовняк не бил между ног, иначе жена Еливанова, находившаяся в то время на шестом месяце беременности, вряд ли смогла бы снова ощутить парадоксальное счастье материнства… А началось все с пустяка: с желания моралью укротить материю.

***

– Дохапались барыги! – Еливанов бросил сию гневную фразу Братовняку, как только тот зашел в его рабочий кабинет. – Чувствовал я: воруют в налоговой полиции. Все воруют – от начальника до самого последнего подчиненного…

В руке Еливанова, зажатый, как птица, трепыхался лист газеты «Дробинка». Сам Еливанов сидел за столом. На столе лежала растерзанная вяленая рыба, рядом стояли две бутылки пива: одна пустая, другая наполовину полная.

– …Вот газета! Про вас написано! – продолжил Еливанов. – Стыдоба на весь город. Теперь по улице не краснея не пройдешь. Порядочный налоговый полицейский теперь только по темноте домой воротится и только прикрывши лицо и выпивши, чтобы совесть не мучила.

– Ты всякую хрень больше читай, – ответил Братовняк. – И вообще выметайся, твой рабочий день давно закончился. Пьешь тут…