Холодный путь к старости

Эхо, отскакивая от ступенек и тесных стен, быстро бежало до самого выхода из подъезда, но собака не откликнулась. Дед подождал, закрыл входную дверь, зашел в ванную, умылся, затем прошел на кухню и накапал успокоительного, а потом опять лег в постель. И ему снился Барс, снилось, что его собачья душа была рядом, охраняя от бед…

Раздался звонок в дверь. Пришла бабка.

– Как здоровье?

– Не очень. Тут странное произошло. Сама знаешь, вчера пошел в сад и чуть не завалился на середине пути. Аритмия. Отлеживался. Весь день валялся, и только под утро отпустило. Сегодня тоже лежу, просыпаюсь, а тут вор шарится. Думал, видимо, что мы с тобой в саду, как обычно…

– Да что ты!..

– Потом Барс откуда-то появился и давай на него бросаться. Вор еле утек.

– Ну ты даешь! Ох, напугал. Барс же помер! Померещилось тебе. Эх, старость…

Дед безуспешно поспорил с бабкой, замолчал, но остался при своем мнении. В привидения он не верил, но в то же время увиденное им он не мог отнести к обыденному помутнению сознания. Все было реально: и вор, и Барс, который вроде бы давно умер. Он покоился в лесу, там, где его похоронили всей семьей, но сейчас дед и место бы не указал и не сказал бы уверенно, явью была смерть Барса или сном.

Бабка пошла на кухню, села за стол и принялась с трудом выводить буквы на листке бумаги, которому предначертано было стать письмом внуку:

«…если что-то где-то недописано или стоит лишняя буква, то извиняюсь. Вижу уже плохо и отключаться стала часто. Как-то села в автобус, проехала свою остановку, забыла, где живу. Люди помогли дом найти. Дед тоже стареет. Почти ничего не видит, недавно лежал в госпитале, но нам уже ничто не помогает. Вот он сегодня твердит, что видел Барса, которого схоронили давно…»

А дед опять прилег на диван, на оборудованное для нелегкой старости место, где на простыне рядом с подушкой лежал старый черный наушник, подключенный к радио, так что стоило замкнуть провода, прямо лежа на диване, и радио оживало, рядом лежал пульт от телевизора, на ковре висела лампа-прищепка, которую также можно было включить, не вставая. Но ко всем полезным предметам дед не притронулся. Он лежал и размышлял о том, что хотя он стал видеть очень плохо, но в то же время гораздо лучше, чем в молодости: Барс где-то поблизости. Он почти ощущал его теплое дыхание и понимал, что в какой-то момент именно это чувство, чувство близкого друга, стремление к нему поможет перешагнуть границу жизни, за которой они встретятся…

***

– Собака перестала лаять! – воскликнул Тыренко, примерно через полгода после того, как Алик перестал быть депутатом. – Подавилась-таки Семенычем. Теперь рассказики сочиняет.

Он регулярно просматривал все местные газеты, боясь, что Алик напишет что-нибудь насчет того, что он из десяти оперов в налоговой полиции оставил только четырех.

– Какая собака? – спросил Инкевич, новый заместитель, которого Тыренко назначил вместо Вити, надеявшегося хотя бы на это место.

Инкевич, по образованию электротехник, был большим школьным другом Тыренко, и тот не удержался земляческих чувств и вызвал его в маленький нефтяной город на хорошую зарплату.

– Журналист тут один дурил, – растолковал Тыренко. – Все критиковал. Сейчас заткнулся. Представляешь, на налоговую полицию замахивался. Мэра критиковал. Других. Вот как бы на земле с таким поступили?

– Сам знаешь как: прибили и закопали где-нибудь, – ответил Инкевич и потянулся неверной рукой к ополовиненной бутылке коньяка.

– Стопаньки, – произнес Тыренко. – Не хватит ли тебе? Выпили же. Ты и так постоянно пьян. Показателей никаких. Как бы нас не скинули.

– Брось беспокоиться, – ответил Инкевич. – Кто нас скинет при наших-то подтяжках, то есть подвязках?

Действительно на всех главных должностях, отделявших начальника налоговой полиции маленького нефтяного городка, Тыренко, от московского начальника налоговой полиции всей России, сидели знакомые и благожелающие им люди.

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

«Изнашивается все, даже дружба»

Алик по привычке следил за газетными публикациями, делал неутешительные выводы. Все, с чем он боролся, продолжалось. Он держал перед собой три публикации, на каждой светилось по одной строке, выделенной ярким маркером:

1.      «С введением в действие нового Налогового кодекса вся алкогольная продукция подлежит обязательной маркировке региональными специальными марками».

2.      «Распоряжением Правительства РФ разрешено до 1 сентября реализовать остатки немаркированной региональными специальными марками алкогольной продукции».

3.      Распоряжение мэра «О продлении срока реализации алкогольной продукции», датированное 31 августа.

«Охамела власть с Хамовским, – печально раздумывал Алик. – Правительство России ограничивает срок продажи немаркированной водки первым сентября. Мэр маленького нефтяного города на Правительство плюет, продляет продажу водки, и прокуратура молчит»…

***