Холодный рай

— Я приветствую тебя, правитель, — старец в поклоне склоняется перед Идаром. За ним стоят непривычно безвольные зеки, глаза у них пусты, губы сжаты и что-то шепчут, словно произносят молитву.

Идар цепким взглядом оглядывает тщедушную фигуру старика, отмечает про себя, что тот старательно прячет взгляд и старается капюшоном полностью прикрыть лицо, затем перекидывается на зеков, долго их изучает. Что-то здесь неправильное, непонятное, а значит — опасное.

— Ты кто, отец? — мягко спрашивает Идар.

— Обычный человек, обиженный судьбой, но обласканный смертью, — старик крестит воздух по диагонали.

— Так ты божий человек? — догадывается Идар.

— Я то? Да… я от него, — ниже кланяется он.

— Что тебе надо? — Идар пытается разглядеть его лицо, но видит лишь кончик носа и старческий подбородок.

— Приюта, мне и моим несчастным ученикам.

— С каких это пор они стали несчастные? — насмешливо произносит Идар, скрещивая локти на груди.

— С тех пор как заблудились в своих душах, но я их выведу из этого лабиринта.

— Берёшь на себя роль Мессии? — Идар хочет говорить язвительно, но голос невольно дрогнул и от этого возникает злость.

— Что ты, я его лишь скромный слуга.

— Ты фанатик? — больше утверждая, говорит Идар.

— Фанатик это тот, кто верит, но не понимает сути своей веры, — смиренно произносит старец, — а я знаю суть Его и служу, без остатка отдав свою душу и жизнь.

— Значит фанатик, — утверждает Идар, но старик не стал спорить и наклоняется в поклоне ниже. — Даже не знаю, — в раздумье говорит Идар, — чем вы можете быть мне полезными?

— Укрепив верой сердца людей своих, ты получишь большую власть над ними, — старик впервые поднимает лицо и Идар встречается с его безумным взглядом и душа холодеет, словно качнулась в сторону открытого гроба.

— Ты странный старик, — он прикрывает глаза, словно в размышлении, но на самом деле невыносимо смотреть в воспалённые, красные глаза, в которых нет и следа от разума, но есть сила и она подавляет. — А если я не дам тебе приют, ты уйдёшь? — стараясь скрыть страх, произносит Идар.

— Я уйду… к твоему врагу.

— Что ж, я тебя не держу, — Идар отступает на шаг.

— Не делай опрометчивых решений, это может быть для тебя опасно, — впервые в голосе старца появляется металл.

— Тогда мне проще тебя убить, — усмехается Идар.

— Это невозможно, я давно мёртв.

— Живой мертвец? — Идар откровенно улыбается.

— Нет, я мёртв, в понимании этого мира.

— Ты безумен.

— А что такое безумие? — старец смеётся, словно простуженный ворон.

— Действительно, — задумался Идар. — Все мы в какой-то мере психи. А ты мне начинаешь нравиться, старик.

— Я к твоим услугам, правитель, — старец вновь кланяется.

— Пожалуй, я дам тебе приют и даже отдельный дом. Но мне не нужны эти людоеды, от них смердит мертвечиной.

— Они уже не едят людей, я им разъяснил, что это плохо, они на пути к очищению, они мои ученики.

— Это видно, — Идар со скептическим видом глянул в их тусклые глаза. — Ладно, веди своих… учеников.

Ворота со скрипом отворяются, и странная процессия молчаливо входит внутрь. Идар смотрит им в спины и не совсем понимает, как извлечь из всего этого выгоду. Он раздражён тем, что в душе, словно хлопья жирного пепла, опускается страх. Старик страшен своим безумством, и он может влиять на людей, даже зеки-людоеды и те, бредут за ним с покорностью жертвенных козлов. Ясно как день, он обладает внутренней силой, способной парализовать волю, но он не стремиться использовать против него. Может, он затеял собственную игру, а быть может, на роду вот таких необычных людей, прописано подчиняться воли всякого рода правителям? В любом случае отдавать его своим врагам не следует, пусть будет под присмотром. Если ситуация начнёт выходить из-под контроля, убить его всегда будет время.

Идар подзывает Дмитрия. Надсмотрщик, с недоуменным видом взирающий на тщедушного, на первый взгляд готового даже от громкого чиха отдать богу душу, старика, подходит к Идару, по привычке ударяя плёткой по своим сапогам:

— Что за клоун? — осклабился он.

Идар недовольно нахмурился, обжигает пронизывающим взглядом Дмитрия, на лице которого застыло брезгливое выражение и тот с готовностью опускает взгляд, плётку засовывает за пояс, что свидетельствует о его растерянности:

— Грот, что используем как тюрьму, — Идар задумался, он даже не спросил имя старца, — отдашь ему. Трёх рабов дай и охрану выставь. Обо всех его телодвижениях сразу докладывай.

— Зачем нам нужен старый дед? — пожимает плечами Дима.

— Если потребует каменщиков и плотников, выделишь, — Идар игнорирует его вопрос. — Иди, действуй.

— Хорошо, сделаю, — Дмитрий пожимает плечами и скорым шагом догоняет старика: — Эй, как тебя? Стой!

— Меня будешь называть старцем Харитоном, — глухо молвит тот из-под капюшона. — Мне нужен тот грот, что используете под тюрьму, приведёшь мне трёх рабов, охрану выставь, а завтра, чтобы были плотники и каменщики, — после этих слов он продолжил путь, а за ним безвольно двинулись зеки.

— Ладно, сделаю, — в некотором потрясении говорит Дмитрий, а в животе становится гадко, словно выпил гнилой воды.