Холоп

Гриша почувствовал что-то неладное. Скучать, расстаться? Может, на подарок намекает? И точно, он же ей ничего еще не подарил.

А что тут дарят девушкам? Тут ни духов, ни сумочек, ни ювелирки. Кажется...

Гриша всё же решил отыграть недоумение.

– А с чего это мы расстанемся?

Лиза вздохнула.

– Ну мало ли... Просто что бы ни случилось, ты знай: это всё было по-настоящему...

Гриша повернулся и посмотрел ей в глаза. Нет, кажется, дело не в подарке. Тут что-то другое. Она что-то знает, но не хочет мне говорить... Может, всё-таки барчук уже подкатил?

В полной мере ощутить приступ ревности Гриша не успел. К ним по холму со стороны деревни бежал взволнованный Прошка и, размахивая шапкой, что-то кричал.

Лиза вскочила, крепко сжала руку Гриши.

Прошка, подбегая, махнул рукой.

– Айда! Всех на площади собирают! Татаро-монголы приехали!

Лиза ахнула и бросилась бежать вверх по холму, увлекая за собой и Гришу.

Он едва успевал за ее легкими быстрыми ногами в красивых сапожках, на ходу соображая, что здесь что-то не так.

«Татаро-монголы, нашествие... Сожгут деревню? Нет, тут что-то не так!»

Гриша внезапно остановился. И, глядя на растерянного Прошку, задал прямой вопрос:

– Подождите. Какие татаро-монголы?

Прошка смотрел на него, бессмысленно моргая, шевеля губами, как человек, загнанный в тупик простым вопросом.

Лиза тоже остановилась.

В аппаратной Лев и Анастасия склонились к мониторам.

Сценарист прижал к губам кулак, кусая пальцы от волнения.

Техники иронично переглянулись, а Павел Григорьевич готов был издать торжествующий возглас.

На экране монитора Гриша сделал несколько шагов в сторону Прошки. Ужас перед неизбежным разоблачением отразился на лице несчастного парня.

Лиза, готовая прийти на выручку, так и не дождалась указаний из аппаратной и только развела руками.

Гриша очень серьезно, въедливо уточнил:

– Татаро-монголы... Это же те? Которые иго?

Прошка, попавший в петлю «актерского зажима», неопределенно кивнул.

Напряжение так сгустилось в аппаратной что, казалось, воздух над головами скоро вспыхнет искрами.

– А на фига мы тогда к ним бежим? Надо ж от них бежать! – заявил Гриша, явно возмущенный неразумным поведением Прошки.

Анастасия облегченно выдохнула, Павел Григорьевич вместо победного клича издал невнятный звук разочарования. Лев торжествующе улыбался.

Прошка, наконец, вернулся в рисунок роли, который только что обсуждал со сценаристом и психологом.

– Они всех по головам считают! Не придем – всю деревню сожгут!

Гриша неуверенно взглянул на Лизу – а может, всё же в лес?.. И переждать? Но на ее лице читалась решимость.

Значит, придется идти с ней туда, навстречу неведомой, но вполне реальной опасности. И там защитить ее. Или погибнуть.

Полицейские машины остановились на перекрестке, перед знаком въезда в заповедник. Их сопровождал вагончик телевизионщиков со съемочным оборудованием и машина телеканала, откуда неуверенно вышла Полина – Аглая, оглядываясь по сторонам.

Майор выжидательно смотрел на дамочку, которая устроила весь этот кипиш с явной целью засветиться на ТВ. Что не отменяло перспектив награждения и повышения лично для него, майора Сапонько.

Операторы с камерой, звуковики с микрофонами профессионально обходили группу полицейских, не попадая в кадр, – чтобы картинка казалась максимально достоверной.

Актрисулька закатила глаза, изображая последствия психологической травмы, одновременно разжигая в зрителях любопытство.

– Вот здесь нас пересаживали в автобус с заклеенными стеклами. Мы не видели, куда едем. Но ехали недолго. Может быть, полчаса.

Майор Сапонько одернул мундир, поворачиваясь к камере своей более выигрышной, левой стороной лица, как подсказала мама, пять раз посмотревшая ток-шоу с его участием.

– Значит, где-то близко эта деревенька. Скоро найдем.

Аглая вздохнула, приподняв декольте, но запоздало заметила, что оператор уже выключил камеру.

Народ толпился на площади. Шел ропот между крестьян: «Что говорить? Ироды! Нечего говорить – орда!».

Посреди площади стояли татарские повозки, лошади. Татары в шапках с лисьими хвостами уже успели установить походный шатер, в котором восседал на волчьей шкуре могучий лысый татаро-монгол в серебряном шлеме и кожаных доспехах.

Гриша, за ним – Лиза и Прошка протиснулись сквозь толпу.

– Азамат, – с уважением пояснил Прошка, показывая на могучего ордынца.

Перед Азаматом стояло блюдо с пловом, он брал руками куски баранины с блюда, смачно жевал, облизывал жирные пальцы. Рядом с Азаматом стоял огромный лысый охранник устрашающего вида.

Плюгавый татарчонок, ростом ровно с половину лысого охранника, зачитывал ханскую грамоту, украшенную огромной вислой печатью.

– Великий хан повелевает... собрать с каждого двора пять курей, ведро яиц, мешок пшена и три рубля серебром.

Прошка, а за ним Лиза и Гриша придвинулись к Любаше, которая задумчиво и горестно щелкала подсолнечные семечки.

– Ну, что тут? – взволнованно поинтересовался Прошка.

– Жмет татарва, – вздохнула Любаша, сплюнув шелуху.