Холоп

Азамат сделал резкий повелительный жест, указывая толстым пальцем на Лизу.

«Нет, только не она! Надо было в лес бежать! Послушал Прошку, дурака!» – мысли мелькали в голове Гриши, как опавшие листки в речном водовороте.

Улугбек тяжелым шагом подошел к Лизе.

Ища защиты и помощи, она схватила за руку Гришу, но тот стоял камнем, словно замороженный на месте.

Улугбек в два рывка оторвал Лизу от Гриши и выдернул девушку на середину площади.

Ее подвели к шатру. Азамат одобрительно осмотрел светлые волосы, нежное лицо несчастной пленницы.

Гриша продолжал стоять в ступоре, молча опустив глаза.

Татарчонок-толмач обошел круг толпы.

– Есть ли заступник у этой красавицы? Кто желает за нее биться?

Воцарилась долгая тишина. Мужчины в толпе молча оглядывались друг на друга. Гриша даже не двинулся с места.

– Гри-иш? – окликнул его Прошка, словно в попытке разбудить.

Гриша молча отвел глаза.

– Гриш, ты че, не заступишься? – как-то неожиданно искренне удивился Прошка.

В аппаратной весь руководящий состав разочарованно наблюдал, как Гриша вдруг молча повернулся и начал выбираться из толпы обратно, в сторону реки. Все переглянулись.

На экране Азамат приложил руку к уху, прислушиваясь.

– Понял. Щас.

Поднявшись с волчьей шкуры, Азамат крепко схватил Лизу за талию. Она тихо вскрикнула от неожиданности.

Гриша обернулся. Азамат нарочито грубо начал лапать возмущенную Лизу, для которой этот поворот сценария тоже оказался непредвиденным.

– Че молчишь? Нравится, что ли? Давай зови его! – зашипел ей на ухо Азамат.

Лиза больно ударила хана локтем под дых, одновременно закричала.

– Гриша! Гриша! Помоги!

Гриша сонным, почти равнодушным взглядом обвел площадь, стоящий на ней безмолвный народ, ухмыляющихся татар, жалобно кричащую Лизу. И, не сказав ни слова, направился в сторону барского двора.

Тем временем в аппаратной один из техников, следящих за периметром, подошел к Анастасии с планшетом и показал лайф с камеры, установленной в лесу. По лесной дороге в сторону деревни двигалась вереница машин: полиция с включёнными мигалками, телевизионный вагон, две дорогие иномарки. В одной из них Анастасия разглядела довольную физиономию актрисульки Полины, которую Лев зачем-то позвал на роль барской дочери Аглаи.

Гриша подошел к конюшне, тупо глядя перед собой. Он не чувствовал страха. Скорее сцена с отрубленной головой Мельника ввела его в какой-то ступор, затормозила естественные реакции.

Совершенно посторонние вопросы вертелись в голове. А где, собственно, барин? Почему не защитил своих крестьян? Где армия, полиция, царь? Как его, Александр Николаевич... Как они позволили татаро-монгольскому игу так долго бесчинствовать на русской земле?

Впрочем, мысли эти мелькали как в тумане, не заслоняя главного.

А главное было, что такого унижения Гриша не испытывал даже во время порки.

Там, в общем, была некая ролевая игра, нарушение границ личной безопасности. Ну и больно было, конечно, но всё же не настолько, как сейчас!

А сейчас? Ему вдруг показалось, что он умирает. Какая-то неведомая сила переворачивала весь привычный строй его души, с удобным эгоизмом, лицемерием, нежеланием брать ответственность за свои поступки и слова...

Гриша обвел конюшню остановившимся взглядом. Серая в яблоках лошадь Кудряшка, любимица Лизы, вытянула морду и приветствовала его тихим ржанием.

Павел Григорьевич отошел от монитора, обхватив голову руками.

– Лёва! Ну, это – всё! Ну, ты же видишь, что это конец! Ну не получилось с подвигом. Давай заканчивать!

Психолог ухмыльнулся, прикрыл глаза и вытянул шею, став похожим на трехсотлетнюю мудрую черепаху.

– Ждем.

– Чего ждем?! Пока нас тут менты накроют?! – нервно дернулся Павел Григорьевич. – Давайте усыплять его!

Психолог приблизил к губам микрофон.

– Снайперу не двигаться. Ждать.

Павел Григорьевич застонал, переживая одновременно стыд за сына, страх за него, унижение от того, что вынужден просить.

– Лёва, да не будет подвига! Он испугался! Да любой бы испугался!

Схватив со стола рацию Анастасии, хрипло приказал.

– Снайпер! Работаем!

Из-за угла конюшни выдвинулся Снайпер в крестьянском армяке, навел на Гришу винтовку с глушителем.

Лев стремительно вырвал рацию у него из рук.

– Нет! Отбой! Я в него верю! И ты просто поверь!

Кудряшка снова издала мелодичное ржание, перетаптываясь в загоне. Гриша отрешенно смотрел на лошадь.

На другом мониторе была видна центральная площадь деревни, где по-прежнему стояли на жаре уставшая массовка в народных костюмах, татары в жарких шапках с лисьими хвостами, Прошка и Любаша, которые щелкали семечки из одного газетного пакетика.

Все они ждали слов: «Свободны, расходимся».

И только расстроенная и грустная Лиза всё еще не теряла надежды. «Вернись! Вернись! – мысленно звала она непутевого Гришу. – У нас же всё по-настоящему! И ты должен по-настоящему»...

Гриша поднял голову вверх и посмотрел в синее безоблачное небо.

Над деревней снова парил черный коршун, распростерший крылья над добычей.

– А вот хрен тебе, птица смерти! Не дождешься! – вдруг воскликнул Гриша и решительно направился в конюшню.