Холостяк (ЛП)

— Я имею в виду, он следует зову сердца, но я думаю, что между моим отцом и Ройалом есть какая-то обида. Он не признается в этом, но что-то случилось давным-давно, и мой отец не поверил Ройалу, и... Я не буду утомлять тебя подробностями, но это действительно причинило ему боль, и я просто не думаю, что он хочет зависеть от моего отца, понимаешь? Думаю, он хочет пойти своей дорогой.

— Это достойно восхищения.

Дверь гаража распахивается, и невероятно красивый мужчина с пронзительными голубыми глазами, коротко стриженными темными волосами и татуировками, покрывающими его предплечья, входит, бросая кожаную сумку рядом с плитой. Он не видит меня сначала, просто идет к ней.

— Привет, детка. — Он целует Деми, медленно и нежно, скользя рукой по ее шее, и когда отстраняется, то замечает меня. — Ой, прости. Я не увидел тебя.

— Все в порядке. — Я улыбаюсь и киваю.

— Это Серена, — говорит Деми. — Серена, это мой Ройал.

Ее Ройал. Мне нравится это.

Мы обмениваемся рукопожатиями, его поза расслабленная и, к моему облегчению, он не узнает меня.

— Пахнет великолепно. — Он похлопывает Деми по заднице и уходит, и я слышу, как он приветствует Дерека в соседней комнате, а Хейвен визжит.

Деми фыркает, качая головой.

— Хейвен любит Ройала. Они как два сапога пара. Они ведут себя так, будто знают друг друга всю свою жизнь, а познакомились только на прошлое Рождество.

— Некоторые мужчины просто здорово ладят с детьми, это происходит естественно.

— Дерек такой. Он должен получить награду «Отец года». — Она поджимает губы. — Я все еще не могу поверить, что Кайла выиграла опеку. Прости. Возможно, я дала тебе больше информации, чем хотела.

— Все нормально.

— Кажется, у каждой семьи есть своя драма, не так ли?

— Это точно.

— Ужин готов, — объявляет Деми. Обеденный стол уже накрыт. Пять мест. Бумажные салфетки. Тонкие керамические тарелки с голубым цветочным узором по краю. Разномастные стаканы заполнены большими кубиками льда.

Она замечает, как я осматриваю стол, и краснеет.

— Сожалею. Когда-нибудь у нас будет хороший фарфор и блюда, которые будут соответствовать.

— Нет-нет, — говорю я. — Мне все нравится.

И я именно это имею в виду. Это своеобразно. По-домашнему.

Суровое напоминание о том, что вещи не должны быть совершенными, чтобы быть замечательными.

К нам присоединяются Хейвен и мужчины, и все мы занимаем места, поскольку Деми приносит еду и ставит ее в центр стола в несоответствующей сервировочной посуде, оливково-зеленого и горчично-желтого оттенков. Как я догадываюсь, в подержанной посуде.

— Пахнет вкусно, Деми. Большое тебе спасибо за приготовление этого прекрасного ужина, — говорю я.

— Заткнись, Дерек. — Деми кивает Дереку, и я смущаюсь. — Он был в двух секундах от того, чтобы высмеять мою стряпню. Доложу тебе, дорогой братец, я стала намного лучше готовить.

Губы Дерека изгибаются в едва сдерживаемой улыбке, и он притворяется шокированным.

— Ты отличный повар. Меня бы здесь не было, если бы это было не так.

— Ты здесь только потому, что не хотел готовить ужин для Хейвен. Давай будем честными, — парирует Деми в ответ.

— Некоторые вещи никогда не меняются. — Ройал кладет в рот спагетти.

Мне передают тарелку, и я беру небольшую порцию, так как мой желудок все еще полон от моих гастрономических поблажек во второй половине дня.

— Видишь, теперь ты отпугнул ее от моей стряпни. — Деми указывает на мою тарелку.

Дерек стреляет в нее взглядом, затем поворачивается ко мне.

— Я пошутил. Деми неплохо готовит. Я бы не заставил тебя есть, если бы она была ужасна.

— Нет, нет. — Я отмахиваюсь от них. — Сегодня у меня был поздний обед в «Мараскино».

— Это кафе на улице Рэдклифф? — лицо Деми сияет.

— Да, именно это место, — говорю я.

Она похлопывает Ройала по руке.

— Вот куда мы должны отправиться в субботу. Я умираю как хочу там поесть. Я слышала, они готовят такой хлебный пудинг, за который можно умереть.

— Во что она тебя втянула? — Дерек, затаив дыхание, смотрит на Ройала.

Тот ухмыляется.

— Антиквариат. Она ударилась в старину.

— В старину? — Дерек фыркает.

Деми выпрямляется, накручивая макароны на вилку.

— После Брукса я только и делаю, что выступаю против материализма. Меня не волнуют блестящие новые вещи. Или дорогие. Мне нравятся вещи с историей, те, которые имеют значение.

Она касается Ройала, они встречаются взглядами, а затем улыбаются друг другу.

Дерек закатывает глаза.

— На этой неделе это старые вещи. На следующей неделе это будут вещи, которые напоминают о ее детстве. Слэп-браслеты. Шкатулочки. Куклы Тролли. Что я пропустил?

Деми откидывает голову назад и смеется, и стол трясется, когда она снова ударяет Дерека по голени.

— Игровые приставки, тамагочи, Полли Карман, домик Барби, «Малыши-прыгуши», Гак... — Она вскакивает.

— У меня был Гак. (Примеч.: Гак — разноцветное вязкое вещество для моделирования), — сказала я.

Мой отец когда-то разрешил Эудоре отвезти меня на студию «Юниверсал», и у них был магазин «Никелодеон». Мне было девять лет, и Эудора позволила мне купить Гака каждого цвета.