Холст

Мы ведем себя как знакомые, а не как любовники, и мне это не нравится. Это неловко и разочаровывает. Схватив ее за руку, я безмолвно тяну ее за собой, направляясь к своим работам. Ее каблуки цокают по блестящим деревянным полам, когда мы пробираемся через толпу. Она безропотно следует за мной, и вскоре мы оказываемся перед двумя моими картинами. Она изумленно открывает рот, когда впервые их видит. У меня бешено колотится сердце, пока наблюдаю, как ее глаза исследуют каждый дюймом полотна. Первую картину я назвал «Отчаяние». На ней изображена та ночь, когда я на первом курсе в Бостонском университете спас девушку от избивающего ее друга. В картине ее щека прижата к кирпичной стене здания, а глаза закрыты. Капелька крови скользит по ее лицу со лба к щеке. На ее лице написан страх и душевная боль.

Вторая картина – Эль, лежащая на спине на окрашенном краской холсте. Верхняя часть ее тела обнажена, а руки подняты так, что прикрывают соски. Это поза сабмиссив. На эту картину меня вдохновила та ночью, когда она позволила мне рисовать на ее обнаженном теле и заниматься с ней любовью. Я назвал ее «Доверие», потому что она оголилась передо мной во многих отношениях, хотя для нее это было практически невозможным.

Что, если они ей не нравятся?

Или еще хуже: что, если она их возненавидит?

Искусство субъективно. То, что нравится одному, другой может не любить. Наблюдая за ее лицом, не могу точно сказать, какие эмоции она испытывает. У нее отличное получается бесстрастное лицо, и я не могу ее прочитать.

– Знаешь, я ни разу не благодарила тебя за то, что спас меня той ночью. Я чувствовала растерянность и стыд. Хотела, чтобы все закончилось. Вот почему я убежала, – она облизывает свою нижнюю губу. – Я никогда не думала, что увижу тебя снова. Когда Дженни познакомила нас, я молилась, чтобы ты меня не узнал.

– Я не мог забыть твое лицо, Эль, – кончики моих пальцев скользят по паре веснушек над ее правой бровью, я их впервые заметил в ту печально известную ночь. – Я вернулся в свою комнату в общежитии и рисовал тебя часами. С того самого дня ты была частью меня. Когда я встретил тебя, как подругу Дженни, то был рад, что с тобой все в порядке. Я всегда задавался вопросом, что с тобой стало.

– Почему ты никогда не упоминал ту ночь? Я всегда думала об этом, но не хотела задавать этот вопрос на случай, если ты не понимаешь, что это была я. Я никогда не хотела, чтобы ты считал меня слабой.

– Я не хотел, чтобы ты некомфортно себя чувствовала. Я знал, что, если упомяну об этом, то тебе будет неловко рядом со мной, а это – последнее, чего я хотел, – моя рука скользнула вниз, я обхватил ладонью ее в щеку. – Я никогда не считал тебя слабой, Эль. Ни одной секунды, – мои руки опустились, чтобы нежно сжать ее плечи. – На татуировку, которая вбита на моем запястье, меня вдохновила та ночь. «Она идет в красе, подобна ночи» – это строчка из знаменитого стихотворения лорда Байрона, и она всегда напоминала мне о тебе. Я считал тебя прекрасной тогда, а сейчас считаю еще прекраснее.

– В ту ночь ты спас меня от Скотта, и недавно снова меня от него спас, – ее глаза сужаются от напряжения, пока она изучает мое лицо, в поисках реакции.

Ей не нужно завоевывать мое доверие.

– Я просто хочу сказать спасибо. Спасибо, что спасал меня в самые темные времена.

– Я всегда буду тебя спасать, Эль. Если ты мне позволишь.

– Я знаю, что будешь, – она ступает вперед, сокращая расстояние между нами. Руки поднимаются и ложатся на мою грудь. Она скользит ими вверх и вниз по мягкому материалу моей рубашки. – Прости за то, что я позволила Скотту встать между нами. Я должна была рассказать тебе о том, что происходит, и верить, что ты найдешь выход из этого.

– Я тебя прощаю. Ты сейчас здесь, и это самое главное, – провожу тыльной стороной пальцев по ее щеке.

– Это не самое главное.

– Нет? – спрашиваю я, поднимая бровь.

– Неа. Самое главное, что я тебя люблю, – она улыбается мне.

Я киваю, притягивая ее ближе к себе.

– Это чертовски важно, – я улыбаюсь. – Я тоже тебя люблю.

Ее глаза округляются.

– Правда?

– Разве ты не видишь? Посмотри на эти картины. Разве ты не видишь, как прекрасна и сильна эта женщина? Она – самый смелый человек, которого я знаю.

Слезы наполняют ее глаза, и она прикусывает нижнюю губу.

– Ты действительно считаешь меня сильной?

– Считаю. Ты через столько прошла, и все равно решила дать нам шанс.

– Я сильная лишь с тобой, Джош, – ее руки скользят вверх и останавливаются на моих плечах.

– Все в порядке, потому что ты будешь со мной всегда. Мы можем быть сильными вместе, – я опускаю голову, и трусь кончиком носа о кончик ее носа, а затем скольжу губами по ее губам. Целую уголок ее рта и легонько провожу губами по ее губам.

Ее рот растягивается в улыбку под моими губами.

– Когда начинается прием?

– Начался десять минут назад, – я усмехаюсь.

– Джош, – она поднимает голос и смотрит вокруг с широко раскрытыми глазами, осознавая, что мы остались в галерее одни. – Почему ты мне не сказал?