Хома Брут

Спустя некоторое время после долгих уговоров, сопровождаемых улыбками и веселыми играми, Язва наконец позволил бурсаку подойти к нему и даже взять под локоть.

Убедив чумака, что снаружи безопасно и много всего интересного, парень осторожно и медленно вывел его под локоть во внутренний двор замка.

Едва завидев блестящие черные стены, Язва вскрикнул и хотел было ринуться обратно, но Хома, ловко выхватив у него мешочек с серебряными и золотыми монетами, поманил его за собою. Стараясь не глядеть по сторонам, чумак осторожно пошел за мешочком, то и дело всхлипывая, как маленький ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

Хоме тоже было не по себе во внутреннем дворе. Нервно дыша, бурсак продолжал натянуто улыбаться Язве, пятясь к воротам и незаметно оглядывая внутренний двор.

Их взглядам предстала жуткая картина: повсюду лежали обескровленные, словно высушенные тела лошадей. Среди них Хома с горечью признал свою серую кобылу. Рядом с лошадьми, запутавшись руками в поводьях, лицом вниз лежал Демьян. Точнее, то, что от него осталось. Тело некогда молодого чумака ссохлось в ворохе одежды.

Проходя мимо тяжелых черных дверей, он застыл на месте от удивления. Дверь подпирали крепко вбитые колья. Именно они и не дали ночью отворить ее изнутри.

Издав пораженный вздох, Хома в отчаянии прокричал.

– Кто же мог это сделать?! – его голос дрожащим эхом разнесся по внутреннему двору.

Вскрикнув, Язва обхватил голову руками и, зарыдав, повалился на мостовую.

– Прости,– парень бросился поднимать его.– Я не хотел тебя напугать, все хорошо.

Чумак упрямо лежал не шевелясь.

– Я просто не понимаю,– ласково поглаживая его по плечу, шептал Хома.– Если Демьян мертв, кто мог это сделать? Да и зачем?

Вдруг на ум бурсаку пришла страшная догадка.

– Бродяжки… – прошептал Хома сухими губами и от потрясения едва не упал на каменную мостовую, но вовремя схватился за Язву.– Какая жестокая месть…

Кое-как добравшись до села, таща тяжелого Язву на плече, бурсак первым делом направился к церкви, которую он видел по дороге к замку. Старик поп был на месте, умиротворенно погруженный в уборку во дворе церквушки, которая оказалась совсем хилой и бедной. Не мешкая Хома направился прямиком к нему.

Завидев вчерашних незваных гостей, седой старик удивленно замер. Лицо его несколько раз поменяло выражение: от паники и злобы до благодарности и тревоги. Взглянув на Язву, который стоял посреди двора, словно круглый дурачок, старик понимающе склонил голову.

– Вы все-таки пошли в замок,– он тяжело вздохнул.– Я же предупреждал.

Не зная, что ответить, Хома подозвал к себе напуганного Язву.

– А эти все чумаки и их атаман на черном коне, – прошептал старик,– они все умерли?

Парень угрюмо кивнул, а поп трижды перекрестился:

– Да упокоит Господь их души…

– Мне нужно возвращаться в монастырь, я семинарист,– помолчав, прибавил Хома, и старик поглядел на него заинтересованно.– Но перед этим я бы хотел попросить вас о помощи.

– Это хорошо, что ты вернешься на путь Божий,– седой поп сокрушенно покачал головой и, слегка склонившись, услужливо спросил: – Может, помощь какая нужна тебе, сынок?

– Оставьте его у себя, при церкви, иначе он пропадет,– парень указал на Язву.– Я обычный семинарист, живу в бурсе, я не могу взять его с собою.

– Нет, это совершенно невозможно,– старик отшатнулся.– При церкви и так яблоку негде упасть. Тем более что этот от черных чумаков…

– Прошу вас,– взмолился Хома.– Поверьте, теперь он добрый, послушный и очень сильный. Он сможет помогать вам по хозяйству. Пока он просто слишком напуган,– пояснил бурсак, глядя на Язву, снова встревоженно прикрывшего глаза руками.– Вы сами рассказывали, что приютили того конюха, который пострадал в замке, сжальтесь над моим другом, иначе он пропадет.

Старик задумчиво и упрямо пожевал губу, не собираясь идти на уступки. Тогда Хома вынул из-за пазухи мешочек и отсыпал небольшую горсть серебра:

– Это благодарность за ваши хлопоты.

Удивленно глядя на серебро, которого он, должно быть, сроду столько не видывал, поп неуверенно кивнул, соглашаясь. Спрятав монеты в карман бедненькой худой рясы, старик ласково подозвал Язву и повел его прочь от церкви.

– Пошли,– уходя, обернулся он на бурсака.– Покажу тебе, где можно помыться, поесть и отдохнуть.

Лежа на следующее утро в стоге сена во дворе перед скромной, но аккуратной мазанкой попа, парень угрюмо вспоминал произошедшее в крепости. Какими бы ни были атаман и чумаки, Хоме все равно было их жаль. Он никак не мог поверить, что бездушный черный камень унес за одну ночь столько жизней.

Размышляя, бурсак вытащил из-за пазухи измятую тетрадь характерника. Перелистывая засаленные страницы, Хома вновь и вновь вчитывался в них, но почему-то точно знал, что там ничего не написано про проклятый камень.

«Неужели характерник никогда не сталкивался ни с чем подобным?!» – разочарованно шептал Хома и неожиданно наткнулся на странную приписку, сделанную сбоку страницы в разделе «Упыри».