Хомский без церемоний

Безжалостный способ истолковать это утверждение состоит в том, что оно представляет собой бред сумасшедшего.

Очевидно все, кроме Хомского, знают, что основной функцией (или, лучше сказать, важностью) языка, хотя и не единственной, является коммуникация (а не Мысль, мыслящая о Себе), и что язык является культурным, а не биологическим. В самом деле, что может быть более культурным? Общепринято, что именно благодаря способности к «символизации» люди способны производить культуру118: «язык – это в первую очередь продукт социального и культурного развития, и воспринимать его следует именно с этой точки зрения».119 Иногда общепринятое мнение оказывается верным. Согласно Хомскому, язык предполагает генеративную, даже вычислительную процедуру.120 Но язык, согласно когнитивной лингвистике, может опираться «на способность к символическому мышлению, а не на врождённый алгебраический индекс».121

Понятие культуры понимается по-разному, но оно всегда подразумевает межличностную систему общих смыслов. Хомский вырвал бы язык из культуры, хотя язык – это сердце культуры. Без него всё, что остаётся – не только неполно, но и непонятно. Культура, таким образом, представляла бы собой совокупность несвязанных видов деятельности, которые практикуются одними и теми же людьми: вещь из обрезков и лоскутков. Сами по себе эти разные виды деятельности не могли бы быть объяснены как части осмысленного целого. Хомскиизм превращает общественные науки в руины, что его вполне устраивает, поскольку науки эти он презирает.122

Не остаётся ничего другого, как отнести каждую из этих деятельностей также к отдельной «способности» – эстетической способности, религиозной способности и т. д. Это не пародия или искажение Хомского, который считает, что существует «наукообразующая способность» (или «возможность»)!123 Действительно, всякий раз, когда он хочет, чтобы люди вели себя определённым образом, он просто утверждает, что у них есть врождённая «способность» быть такими, «какая-то способность относится к интеллектуальному развитию, другая – к нравственному, третья – к развитию как члена человеческого общества, [а] четвёртая относится к развитию эстетическому».124 Сколько же существует этих способностей? Ничего не объясняешь, просто навешиваешь ярлык, как в пьесе Мольера «Мнимый больной», где врачи-шарлатаны торжественно приписывают снотворное действие опиума его «снотворному принципу». Ницше (имея в виду «старого Канта», а также Мольера) писал: «„В силу способности“ – так сказал или, по крайней мере, так думал он. Но разве это ответ? Разве это объяснение? Или это скорее лишь повторение вопроса?»125

Способностей можно выдумать сколько хочешь. В буддизме, например, их пять. Это « (1) вера (саддха; в Будду и его учения); (2) энергия (вирья); (3) внимательность (сати); (4) сосредоточение (самадхи); и (5) проницательное прозрение (паннья)».126

Почему Хомский не объявит о способности к анархии? Потому что это не понравится его левым фанатам и националистам Третьего мира.

Схоластики и способности

Хомский часто называет языковую функцию, заложенную в мозге, «способностью».127 Если слово «способность» в данном контексте несколько непривычно, то это потому, что в своём первоначальном смысле оно в значительной степени исчезло из научного дискурса и повседневного языка. Психология способностей «представляет собой модель разума, разделённого на обособленные „способности“».128 Для каждого действия разума существует своя целенаправленная способность: взаимно однозначное соответствие между структурой и функцией. Психология способностей уходит корнями в древнегреческую философию, но по-настоящему она расцвела в Средние века. Для арабского философа Авиценны, последователя Аристотеля, существовало пять из этих «внутренних чувств»: общее чувство, памятливое представление, искусственная сила воображения, сила оценивания и сила памяти.129 Фома Аквинский унаследовал от Авиценны эту идею пяти способностей, в своей классификации разделив их на мыслительные и сенсорные. С его подачи они доныне остаются ортодоксальной католической доктриной. Для Фомы Аквинского «разум был, по существу, набором способностей, отличающих человека от других животных».130 Ни человека, ни животных всё это никуда не приводит.