Хор больных детей. Скорбь ноября

Приди сюда Мег, что бы она подумала обо всем этом? Жар усиливался и медленно расползался по затылку, челюсть начала болеть. Неужели именно отсюда за Мег отправилась смерть? Что привела ее на Евангельскую тропу.

Он шагнул к двери дома Энсонов и внезапно захотел поговорить с отцом, отложить на время этот визит и вернуться к старику. Он и сам не знал почему.

Нытик снова посигналил.

Дверь Луппи всегда была открыта. Шэд просунул голову в дом, огляделся.

За кухонным столом корпела над бумагами девушка, очень напоминавшая Меган, когда та была занята уроками.

Лет восемнадцати, тонкие светлые волосы многослойными кружевами украшали ее плечи. Напряженные темные глаза притягивали внимание, даже если не смотрели на тебя. Они сияли черными драгоценными камнями. На девушке были джинсы и белый вязаный свитер, который тоже напомнил Шэду о Мег. Даже больше, чем следовало, но, возможно, сейчас полезно было вспомнить мертвых.

Келли Энсон встала и прошла с чековой книжкой и счетами через кухню, хмурясь, как будто ей не нравились цифры, которые она постоянно придумывала. С раздраженным вздохом Келли все бросила.

Шэд мог себе представить банковский счет Луппи. Долгие годы тот следовал традициям своего деда и закапывал наличные в стеклянных банках по всей ферме. Обычно он хранил замысловатые карты, нарисованные на миллиметровой бумаге, но однажды в сезон дождей половину его земель затопило, и восемнадцать тысяч утонули в грязи. Раз теперь Луппи Джо хранил деньги в банке, у него, скорее всего, имелось с дюжину разных счетов, средства на которые поступали и уходили без всякого порядка.

Девушка засуетилась в холле, обошла гостиную и тут заметила в дверном проеме Шэда. Легкий ветерок окутал его и взметнул ее волосы.

Не выказывая ни малейшей тревоги, девушка заглянула Шэду через плечо и увидела, что Джейк по-прежнему возится с деревянной рейкой, а остальные мужчины ходят по двору к сараю. Это ее обнадежило.

Девушка выпрямилась во весь рост – она была почти шести футов, такая же высокая, как Луппи, – и спросила:

– Ты кто?

– Я – Дженкинс. Шэд Дженкинс. – Он попытался изобразить обезоруживающую улыбку, но не был уверен, что получилось так, как он надеялся.

Взгляд темных глаз смягчился.

– Брат Меган?

– Точно.

– Ты был в тюрьме.

– Да.

– И только что вышел.

– Да. – Так все и должно было происходить.

– Ты не Джо ищешь? – На самом деле это был не вопрос, а скорее тема для разговора, но Келли отвергла ее в ту же секунду, как затронула. – Ты хотел поговорить со мной.

– Да.

Милый голосок девушки был словно топленое масло среди зимней стужи – мягкий, густой, гладкий и какой-то воздушный. Голос напомнил Шэду, насколько Келли молода, и он ощутил странную обиду на Луппи.

– Чтобы поговорить о ней. Ведь тебя так долго не было.

Можно без конца кивать, пока не почувствуешь себя идиотом, поэтому Шэд просто ждал приглашения сойти с придверного коврика.

– Не знаю, чего ты от меня ждешь.

– Я тоже, – ответил он.

– Что ж, заходи.

На каминной полке стояла большая фотография, на которой были запечатлены Луппи Джо и Келли в день их свадьбы. Луппи выглядел счастливым, но чувствовал себя неловко в рубашке с коротким рукавом и галстуке «боло». Огромный живот нависал над поясом, пуговицы едва не расстегивались. На Келли была короткая вуаль, которая опускалась до середины переносицы, скрывая ее глаза, хотя их все же можно было различить – черные, как прорехи в ткани. На ней было длинное белое шелковое платье допотопного фасона. Такие носили, прогуливаясь по плантациям, перед Гражданской войной. На фотографии Келли была по меньшей мере на шестом месяце беременности.

Шэд не заметил поблизости никаких детских игрушек. Ни кроватки, ни бутылочек, ни баночек с детским питанием. Возможно, о ребенке заботились ее родители или она его потеряла. Некоторые вопросы лучше не задавать.

– Это же ты купил «Мустанг», в котором погиб двоюродный брат Джо?

– Да, – сказал Шэд.

– Джо говорит, что парня убили его волосы.

– Его убила мать Чаки Иглклоу, хотя можно сказать, что причиной смерти действительно стала его залысина.

На губах Келли мелькнула улыбка, и сейчас этого было достаточно.

– То есть?

– Он постоянно гляделся в зеркало заднего вида и не следил за дорогой.

Келли схватилась за спинку стула и сжала так, что напряглись мышцы на шее. Шэд старался не пялиться на аппетитную линию ее шеи, на четкие изгибы тела, упакованного в ладно сидящую одежду. Это было нелегко.

– Я слышала, ты нарываешься на неприятности, – сказала Келли. – Вызываешь беспокойство, куда бы ни пошел.

Ее тон охладил Шэда.

– Кто такое говорит?

– Все и так знают. Думаешь, у людей в Лощине есть о чем потрепаться, кроме бывшего зэка, который вернулся домой и узнал, что его младшая сестра мертва?

Вот тебе и ходьба на цыпочках. Слова Келли доказывали ее проницательность, она уже настроилась на разговор и не возражала выложить все.

– Полагаю, других тем у них нет.

– Ты же не собираешься навлечь на мой дом все эти неприятности и беды, Шэд Дженкинс?

– Я лишь хочу поговорить.

– Хорошо. Садись.