Хор больных детей. Скорбь ноября

Кряхтя, Шэд вскинул руку, чтобы защитить лицо. Осколки дождем посыпались ему на волосы, скользнули за воротник. Он схватился за дверь, распахнул ее и вывалился наружу. Руки Венна Лувелла обхватили его и подняли, словно сонного ребенка.

Потребовалась минута, чтобы в голове прояснилось, туман рассеялся и мертвецы отступили.

– Ты не мог бы меня опустить? – спросил Шэд.

– Ты норм?

– Да.

Венн опустил его. Ноги Шэда наконец коснулись земли. Нытик шмыгнул носом и чихнул, потрясенный, но, похоже, невредимый. Щенок пару раз несмело махнул хвостом.

На тротуаре, в инвалидном кресле, которое сделал отец Шэда, сидела М’эм Лувелл, настолько закутанная в одеяла, что виднелись лишь маленькое личико и кончики пальцев. От ее набитой трубки шел запах марихуаны, приятно смешиваясь с едким запахом паленой резины.

Вот, значит, как. Бардли Серрет был тем самым поставщиком травки, к которому ходила М’эм. Никогда прежде Шэду не казалось странным, что музей камней может так долго оставаться на плаву.

– Иди сюда, – сказала М’эм.

– Нет.

– Шэд Дженкинс, делай, как я говорю.

Он уже ощущал себя болваном, но спорить со старухой посреди Мейн-стрит было хуже, чем просто повиноваться. Венн поплелся к тротуару, и Шэд проглотил проклятие, почувствовав во рту привкус меди. «Мустанг» заглох. Грузовички и легковушки объезжали его, но никто не останавливался.

Шэд снова завел тачку и медленно съехал на обочину. Нытик нервно поежился и забрался к нему на колени. Выйдя из машины, Шэд понес пса на руках. На них глазели несколько прохожих, но ни один не подошел и ничего не сказал. Вечером весь город будет гудеть, а к утру каждый узнает, что Шэд Дженкинс едва не стал очередной жертвой «Мустанга».

В голосе М’эм по-прежнему звучали озорные нотки, словно она готова была рассмеяться Шэду в лицо.

– У тебя кровь идет. – Старуха порылась в одеялах и протянула ему тряпку.

– Не хотите рассказать, что, черт возьми, это было? – спросил Шэд.

– Прогуляйся с нами немного.

– Господи Иисусе, люди.

– Если тебя волнует крошечный удар по голове, значит, ты не готов к тому, что ждет тебя впереди.

– И что же там?

– Иди следом, и мы поговорим. Удели мне несколько минут своего времени. Это не повредит тебе. И даже может помочь.

Шэд хотел напомнить, что Венн шагнул перед машиной и чуть не убил их обоих, но невероятным усилием воли придержал язык. Когда было нужно, он умел так делать – два года тренировался за решеткой. Почему же дома ему так трудно владеть собой?

Старуха искоса бросила на него быстрый проницательный взгляд.

– Иногда ты думаешь, что в тюрьме был сильнее, чем в родных краях, правда?

Шэд слишком сильно себя выдавал, но это уже не имело значения. Сейчас М’эм Лувелл просто выпендривалась. И это куда больше говорило о ее слабостях, чем о его изъянах. Старуха, прикрыв глаза, кивнула, ее неподвластное времени целомудрие заставляло Шэда чувствовать себя старше. Словно он сопровождал ребенка на пикник.

По обе стороны Мейн-стрит росли густые, могучие дубы. Ветер был достаточно сильным, и ветви деревьев бились друг о друга. Высоко в кронах сидели вороны, они не издавали ни звука, лишь время от времени пикировали, отыскивая объедки в канавах и на задворках закусочных. Тротуары хоть и растрескались, но были ухоженными, заботу о них взяли на себя владельцы магазинов.

Шэд подошел к Венну и почти ничего не увидел под озадаченной гримасой голиафа. Разве что легкую рябь волнения. Казалось, умственных усилий Венна едва хватало, чтобы заставлять конечности двигаться.

Венн махнул головой на Нытика и проговорил:

– Кореш.

Свет отразился от полированной, купленной в магазине трубки М’эм и осветил подбородок старухи. Ее грубые черты почти не менялись, даже когда на лице появлялась новая эмоция. Только губы шевелились – становились то надутыми, то недовольными, то ухмыляющимися. По губам М’эм можно было понять куда больше, чем по ее суровому лицу.

– Ну, – сказал Шэд, – чего вы хотите от меня?

Это заставило ее рассмеяться.

– Боже, а у тебя есть хребет, мальчик. Это пойдет тебе на пользу.

– Собираетесь что-то сказать или мы просто будем тут стоять? У меня такое ощущение, будто мы договариваемся о покупке наркотиков.

– Я тебя не задержу. Давай обойдем городскую площадь.

М’эм смотрела на него все так же невозмутимо. Огромные руки Венна легли на спинку инвалидного кресла и подтолкнули вперед. Нытик вполне неплохо держался на лапах и не отходил от лодыжки Шэда.

М’эм, похоже, искала, к чему прицепиться.

– Хубер видел, как ты бродил ночью, – сказала она.

– Бывает время от времени.

Старуха кивнула, будто прислушиваясь к кому-то или наблюдая то, чего Шэд не мог видеть.

– Вы из кожи вон лезете, чтобы это делать? – спросил он.

– Что «это»?

– Сами знаете. Хотите выглядеть такой отталкивающей, упиваетесь чужой тревогой. По крайней мере, мне так кажется.

Она пыхнула трубкой и показала корявые коричневые зубы.

– Это само собой получается. Прошу прощения, Шэд Дженкинс.