Хор больных детей. Скорбь ноября

– И что же с ней произошло?

– Никто точно не знает. Она просто… уснула там, на Евангельской тропе.

– Ты мне не так говорил.

– Именно так, сынок.

– Ты сказал…

– Я знаю, что сказал. Правду – вот что.

Когда отец больше месяца назад позвонил в тюрьму, его голос болезненно срывался. Это был единственный звонок Шэду за весь срок. И, едва коснувшись трубки, тот понял, что вести ужасные. Па произнес ровно одиннадцать слов и повесил трубку раньше, чем Шэд успел ответить.

«Твою сестру убили. Приезжай домой, прежде чем начнешь жить своей жизнью».

Па не видел разницы между тем, что сказал по телефону, и тем, что говорил сейчас. Шэду пришлось принять это.

Он прикусил язык и снова всмотрелся в темноту.

– Там же вообще ничего нет. Ведь Евангельская тропа ведет к эстакаде, верно? Почему Мег оказалась рядом с ущельем?

– У меня нет ответов.

– Но от чего она умерла?

– Этого я тоже не знаю. Они так и не выяснили. Док Боллар – это тебе не судмедэксперт из большого города. Он сказал только, что у нее остановилось сердце. Как этим можно успокоить отца? Вот ведь ублюдок!

Мег только-только исполнилось семнадцать. Шэд вглядывался в лицо отца, пытаясь понять, не скрывает ли старик чего-нибудь, но увидел только разочарование. Всё то же бесконечное разочарование.

– Это дурная дорога, сынок.

Слова прозвучали так, словно в них таился ужасный смысл.

– Почему?

– Я ведь говорил вам, дети, держаться от нее подальше, говорил?

– От дороги? Когда это ты говорил не приближаться к ней?

– Да с са́мого вашего детства твердил! – Вены на жилистых предплечьях отца вздулись, толстые мышцы на шее напряглись и побагровели. – Не ходите по Евангельской тропе! Это дурная дорога! Разве я не говорил?

– А разве говорил?

– Держись подальше от хребта Ионы! Там только убийство поджидает, и больше ничего. Неужели никто из вас никогда меня не слушал?

Немного поразмыслив, Шэд сообразил, что никогда в жизни не поднимался на вершину ущелья. Отец много раз запрещал, но Шэд держался подальше по другой причине. У него просто не было повода ходить в горы. И у Меган, насколько он знал, тоже.

– Объясни, что ты имеешь в виду.

– Разве ты еще не понял, парень?

– Нет. Почему там должно поджидать убийство?

– Лучше я не смогу объяснить.

Отец вскочил, будто внутри него распрямилась пружина взрывной силы. Шэд протянул руки, схватил отца за плечи и удержал. Их обоих трясло, они сражались друг с другом, одна воля против другой. Шэд понял, что помощи от отца больше не дождешься. Он должен был сам сделать все, что нужно.

– Я позабочусь об этом, – произнес Шэд.

– Не городи чепуху!

– Все будет хорошо.

Давление внутри па внезапно ослабло. Он сдулся, откинулся на спинку кресла и снова начал вяло раскачиваться. Пес принялся ползать кругами. Шэд, чуть похлопывая, погладил отца по спине, мол, «малыш, все будет хорошо, иди спать».

– Ты сообщил Тэнди Мэй? – Поднимать эту тему было неловко, но пришлось.

– У меня больше нет с ней никаких дел, сынок.

– Она мать Меган.

– Не слишком-то похоже на правду. Тэнди ее родила – вот и все. К тому же ей хватает забот с другими убогими и больными детишками. У каждого из нас и так достаточно бед, тебе не кажется?

Когда доходит до таких разговоров, остается лишь согласиться. Шэд кивнул:

– Да.

– Останешься на ночь?

– Нет.

– Я и не думал, что захочешь, но ты, конечно, можешь остаться. Твоя прежняя спальня все еще в порядке. Пока тебя не было, Меган там прибиралась, стелила чистые простыни.

Уверенность отца поколебалась. Как будто он силой заставлял себя продолжать, но с каждой секундой забывал, что должен делать.

Шэд начал поворачиваться к дому. Отец тут же наскочил на него, навис в дюйме.

– Сынок…

– Я хочу посмотреть на комнату Мег.

– Там не осталось ничего, что помогло бы тебе.

– Покажи мне комнату.

– Если не остановишься – это тебя убьет.

Все считали, что у него нет шансов, что он уже мертв.

– Что меня убьет?

– Лощина.

Шэд принялся говорить ласково, мягко, как разговаривают с тыквоголовым гидроцефалом, сыном Тэнди Мэй:

– Па, ты хотел, чтобы я приехал домой. Вот я здесь. И хочу проверить комнату Мег.

Пес медленно поднялся и пристроился у колен Шэда, когда тот потянул сетчатую дверь и протиснулся внутрь дома.

Шэд сразу почувствовал гнет привычного злосчастья и каждодневных неудач. Это зловоние страха висело в воздухе. Те, от кого так пахло в тюрьме, не доживали там до второй недели.

Не обязательно быть убитым, чтобы призраком бродить по дому. Да и самому этому месту достаточно просто существовать, чтобы отравлять твою жизнь. И ведь ничего подобного Шэд не чувствовал в камере, запертый вместе с накопившейся за сто лет жизненной силой других людей. Нет – только здесь, в кругу семьи.

Он вошел в комнату Мег и замер на пороге. Вещи сестры по-прежнему были на своих местах – на столе аккуратно разложены учебники и журналы – шкаф с одеждой на вешалках и крючках раскрыт. Шэд стиснул зубы и отвел взгляд.

– Ты ничего не тронул.

– Не смог.

– Не похоже на тебя. Она ведь шесть недель назад умерла.