Хор больных детей. Скорбь ноября

– Что весьма подозрительно. – Джеффи поправил узел галстука тем же жестом, что и Ашторет. Так же всегда делал начальник тюрьмы. – Не поднимайся на хребет. Удача может тебе изменить. Есть вещи, в которые ты не поверишь.

– Так расскажи мне.

– Не могу. Понятия не имею, что там такое.

Никогда точно не знаешь, что в твоей голове, а что за ее пределами.

– Я должен довести дело до конца.

– А может, она этого не хотела. Твоя сестра. Ты когда-нибудь задумывался об этом?

– Нет.

На лицо Джеффи вернулась сальная ухмылка.

– Ты ведь знаешь, что, скорее всего, сошел с ума?

– Конечно, – ответил Шэд. – Но, наверное, это меня и поддерживает.

– Да, но все же то, что я тебе сказал, – правда. Можешь проверить.

– Нет необходимости.

Перевозчики виски начинали рано, визг их моторов разносился над грунтовыми дорогами и летел к шоссе. Ветерок доносил запах самогона.

Самодовольство в глазах Джеффи сделалось отталкивающим и более смелым, а когда он улыбнулся, его рот был полон крови.

– Хочешь знать, что ты обычно кричал по ночам?

– Нет.

Обливаясь потом, Шэд развернулся, чтобы пойти к дому, и услышал в подлеске пьяный хохот. Он продрался сквозь заросли и увидел Бекку Дадлоу и Хубера Лувелла. Сгорбившись и склонившись друг к другу, они сидели на пне и распивали виски из одной бутылки. Заметив Шэда, они вскинули головы и ухмыльнулись.

Хубер поднял на него блестящие красные глаза, беззубая улыбка придавала его лицу простодушное выражение. Некоторые считали Хубера умственно отсталым, а потому никогда не приближались и старались держаться противоположной стороны улицы. Он был настолько одутловатым, что его смуглая кожа, казалось, готова была лопнуть в любую секунду.

Злобный оскал и враждебные соски Бекки нацелились на Шэда, и тот почувствовал себя как в детстве, когда сидел на ее уроках Библии, не зная правильной главы и стиха. Над верхней губой Бекки белело пятнышко кокаина.

Потребовалась минута, чтобы Хубер прочистил мозги и заговорил. Это явно давалось ему с трудом, и Шэд гадал, зачем тот вообще старается.

Черные десны раздвинулись, кончик языка скользнул из стороны в сторону.

– Мои соболезнования, – произнес Хубер.

– Спасибо.

– Не мог уснуть?

– Думаю, я спал.

– Лунатишь, да? Ноги коварные.

– Бывает.

– У меня тоже, иногда. – Хубер не мог полностью открыть глаза, но его голос звучал трезво и разумно. – Некоторые из нас слышат зов, на который должны ответить.

Бекка Дадлоу кивнула так, словно ей сухожилия на шее перерезали. Ее губы задрожали, будто она хотела что-то сказать, но затем жена проповедника снова закрыла рот. Медленным, отработанным движением она соскользнула с пня, свернулась калачиком на траве и захрапела.

– Тебе не холодно? – спросил Хубер.

Стоило Шэду об этом задуматься, он начал дрожать.

– Да. Ты слышал, как я недавно разговаривал?

– Нет.

– Чувствуешь запах краски?

– Краски? – Хубер фыркнул. Его ноздри были забиты грязью и кокаином. – Нет.

– А крови?

– Черт, тебе, должно быть, жуть снилась.

Или что-то еще. Шэд по-прежнему чувствовал на шее липкое прикосновение Джеффи О’Рурка, но теперь не видел на коже никаких красных пятен. Его трясло все сильнее, и он направился к задней двери пансиона.

Шэд прошел мимо телефона в холле. На миг он задумался, не выяснить ли в справочной номер Альберта Херрина в Восточном Голливуде. Можно было бы позвонить и спросить Прескотта Пламбера. Но что, черт возьми, он будет делать, если Джеффи ответит.

Глава девятая

Он направлялся на встречу с новой женой Луппи Джо Энсона вместе с Нытиком, который, тяжело дыша, лежал на пассажирском сиденье, когда зеркало заднего вида заполнила патрульная машина Дейва. Шэд притормозил, съехал на обочину, вышел, прислонился к «Мустангу» и стал ждать. Так же он себя ощущал, когда «быки» проводили свои выборочные обыски.

Когда он блокировал дорогу для перевозчиков самогона, то висел на хвосте у Таба Гаттлинга или кого-нибудь другого из парней, пока копы не выскакивали из-за мостов и рекламных щитов на шоссе. Иногда шериф Уинтел лично выворачивал из-за двадцатифутового штабеля досок у склада стройматериалов и перемахивал через реку на окраине города. В тех краях у него была девушка, и, если момент оказывался подходящим, он бросался в бой. Шерифу нравилось палить, высунувшись из окна машины.

Копы всегда могли определить тех, кто вез спиртное, поскольку от тяжести багажники сильно проседали. Когда Шэд предложил брать только половину груза и делать две ходки или равномерно распределить бутылки по всей машине, чтобы амортизаторы так не сжимались, перевозчики посмотрели на него как на психа.

Нельзя портить игру, нужно просто в нее играть. Так что Шэд выполнял свою часть работы: отстреливался и отрезал патрульные машины, принимал удар на себя и блокировал копов, пока перевозчики не убирались. Затем он уводил полицию в безрассудную погоню через весь город, а потом стряхивал их с хвоста.