Хорёк

Неужели вы в самом деле думаете, что человек, официально получивший срок, должен в чём-то отличаться от остальных?! Вы ведь диссертацию пишете, так что должны бы всё-таки понимать, что официальное наказание – условность, которую применяют к одним людям, сделавшим что-то, и не применяют к другим, хотя эти другие могут быть намного виновнее. Укравший тысячу сядет, а укравший миллиард: станет богатым человеком. Я не скажу, что уважаемым, нет, если только в своей среде, в компании таких же жуков-навозников, тайно похваляющихся масштабами наворованного. Хотя называться добыча будет не украденным – это же статья! – правильнее всего называть её подаренным высшими силами. За что? За неоспоримые достоинства, проявляемые имяреком в течение всей жизни, за ум, находчивость и прогрессивность. Что смеётесь: именно так это сейчас и преподносится, если же говорить серьёзно, то не вижу я границы между обычными людьми и преступниками. Героин – наркотик? Наркотик! И всех причастных к его продаже сажают? Сажают! Но ведь чай и кофе – тоже наркотики, так почему же они валяются в каждом киоске, а продающие и потребляющие их считаются порядочными людьми?!

Так что просто гигантская куча условностей окружает криминальный мир, делая его очертания такими зыбкими и неопределёнными, что обычный человек, встретив урку на улице, почти никогда не поймёт, кто перед ним. У вас вот есть, к примеру, машина? Есть? Замечательно. Так вот, выезжаете вы, например, однажды из дома – по делам, не просто так – и отказывают у вас, к примеру, тормоза, причём в людном оживлённом месте, и давите вы парочку беспечных неудачливых обалдуев. А в результате что? В результате вы становитесь уголовником, кормите годика три мошкару в холодных северных лесах, и, вернувшись домой, обнаруживаете: что всё, что имелось до того, исчезло, и надо начинать жизнь заново. Хорошенький сценарий я вам представил?

Так что не зарекайтесь, любой может оказаться в таком положении, и вы тоже, и уже вас тогда будут опрашивать – а чем урка отличается от обычного человека? Чем-чем: тем, что провёл некоторое время в условиях, мало приспособленных для нормальной жизни, как это случилось со мною тогда. Жизнь, скажу честно, была там собачья, за исключением жизни некоторых, внедрившихся уже в криминальную среду и ставших профессионалами. Но на меня, разумеется, их привилегии не распространялись: начинающий только свою карьеру мелкий карманник не мог рассчитывать там на что-то особое. А вначале я вообще был «чёртом»: ну, замызганным таким побирушкой, поди-подай-принеси. Работа в зоне имелась, часть лагерников валила лес, а другие этот лес уже в зоне обрабатывали, делали из него всё что можно. Сами понимаете: какой из меня лесоруб, я был пристроен в одном из столярных цехов, убирал мусор и занимался прочей ерундой. Не самая пыльная работа, но и не самая хлебная – мягко говоря – так что разжиреть там было невозможно. Мать же за полтора года лишь два раза слала мне посылки: куда ей с её тощей зарплатой было снабжать меня разносолами! Да и то: большую часть тут же отбирали, сначала менты, а после блатные, так что жизнь у меня была совсем не сахар.

Ну, распорядок дня вы, наверно, знаете: ранний подъём, ранний отбой, ходьба строем, чуть что не так – штрафы и наказания. Я ещё удачно прописался: а устроившие мне опрос гопники долго ещё смеялись над моим прозвищем, которое я выбрал сам себе и с которым сжился и сроднился. Тоже мне нашлись звероводы – «Хорёк» им не понравился! Но потом я показал себя в деле: незаметно вытащенный у одного из сидельцев платок убедил их в высокой воровской квалификации: платок я тут же, разумеется, вернул, а в качестве поощрения мне тут же один из умельцев нарисовал на плече мадонну с младенцем: знак причастности к общему делу и судьбе.

Ну, разумеется я рассказал о своих способностях, проявившихся так рано и независимо от воли и желания. Наследственность ведь никуда не спрячешь и не денешь, что было вложено – то и получится! История про исчезнувшего родителя, от которого до меня дошло только имя – Сергей – вызвала сочувствие, так что больше ко мне никто не приставал, и место в бараке мне досталось пусть и не самое удобное, но и не там, куда сплавляют самых последних отщепенцев и неудачников.

А с Макаром – смотрящим по зоне – я даже наладил отношения. Он был намного старше и как раз мне в отцы годился, так что моя история произвела на него впечатление. Ну, про растворившегося на просторах родителя. Потом он однажды проболтался, что сам был таким же: семьи же, как у правильного вора, у него никогда и не было, во всяком случае он явно хотел стать вором в законе и делал всё нужное для этого. Так что вторая половина срока прошла легко: меня уже никто не трогал, и на работу тоже особо не гоняли, так, если хотел, то шёл сам, и я по-тихому продолжал оттачивать своё уже немаленькое мастерство.