Хорёк

Ну вы ж понимаете: любая ручная профессия требует повторения и тренировки, особенно такая тонкая и деликатная. Вытащить незаметно кошелёк из кармана, распотрошить закрытую наглухо сумку, срезать затейливо болтающиеся украшения и унести поспешно ноги, чтобы тебя не вычислили и не поймали: за всем этим стоит большая серьёзная работа. Это ведь не кистенём на большой дороге махать: там просто доказываешь человеку, что ему станет плохо, если не отдаст он ценные предметы, только ведь человек тебя запомнит и настучит, и если числится за тобой большая цепь подобных подвигов – уже описанных и занесённых в ментовские скрижали: то ведь рано или поздно поймают тебя и вломят на полную катушку, заставив надолго позабыть вольную шальную житуху!

Не, от таких умельцев я старался держаться подальше: всё равно научить они ничему не могут, а свяжешься с ними: потом и не развяжешься. А вот опытный матёрый карманник: совсем другое дело. В моём бараке имелся как раз один такой, и после прописки – когда у меня появилось время – я постарался наладить с ним контакт.

Мужик он был довольно пожилой и хорошо поживший: ему уже стукнуло пятьдесят, отбывал же он всего лишь второй или третий срок, выписанный за мелкое дельце, высосанное почти из пальца. Подделка документов и ещё какая-то шелупонь, просто по-другому его взять не смогли. Вот это был профессионал! Он не слишком-то делился секретами и опытом с посторонними, но однажды, я слышал, смог при шмоне выйти сухим из воды. Ну, играли в бараке в карты, что, сами понимаете, строжайше запрещено, и кто-то стукнул об этом, так вот: хоть карты и не покидали комнаты, но оперы их так и не нашли. Просто тот мужик в начале шмона засунул колоду кому-то из оперов в карман, а потом – в конце – так же незаметно достал, оставив их в дураках. За ним числились и другие подвиги: он удачно совмещал щипачество с шулерскими делами, и работал в поездах, особенно на юге. Обчистить какого-нибудь отпускника, мирно расслабившегося в предвкушении тёплого моря, наколоть любителя азартных игр, не подозревающего о такой близкой опасности, проверить содержимое дорогих сумок и чемоданов: это была его основная работа и профессия, с которой, я не сомневаюсь, он справлялся легко и непринуждённо.

Ну, он был ещё и красив, и бабы на него тоже вешались, совершенно не понимая, что интересны ему не они, а содержимое их сумок и кошельков, с которым они расставались и добровольно, и вынужденно. Хотя, как я понял, ни одна из них на него так и не настучала: вот такой он был дамский любимец!

Что же касается моих с ним отношений: то кое-чему он всё-таки научил. Не хотел он, правда, делиться секретами, но когда однажды меня допустили к игре в карты, то он выдал пару тайн. Я ведь в этих вещах почти не разбирался – ну карты и карты, обычная игра! – но при определённой ловкости рук и без особого практически мошенничества можно их тоже поставить себе на службу.

А надо просто коготками определённые зарубки делать: на рубашке и по краю. Выбрав в начале игры несколько ключевых карт, можно их так обозначить, что ты постоянно будешь видеть их, имея же такое преимущество сделать лоха: дело техники.

Так что играть в карты я с ним больше не садился, тем более что срок уже заканчивался, и нарываться на неприятности не хотелось. Да, до карцера у меня, кстати, за полтора года дело ни разу не дошло – я ведь был послушным зеком. А уж когда подоспело время: вообще стал тише воды, ниже травы. И когда меня провожали на волю: простились по-доброму, несмотря на то, что с блатными у меня тоже отношения были уже налажены.

То есть я сам уже стал своим в этой среде – вы не думайте, такие наколки просто так не рисуют! – и обратиться в случае чего нашёл бы к кому. Хотя такие связи я решил поберечь на крайний случай, а для начала восстановить то, что уже имел. Хотя нет: сначала я сделал совсем другое: надо ж было рассчитаться за те подлянки, что мне устроили. То есть с соседями по квартире, явно перебравшими через край, и со школой, точнее со школьной директрисой, топившей меня на суде.

Ну, с директрисой получилось просто: она ездила на машине, на мерседесе, так вот я её «мерину» все шины пропорол и ещё пару зарубок гвоздём поставил. Разумеется, когда вокруг было тихо и спокойно, и никто не смог бы увидеть и опознать меня. То-то она должна была удивиться: но ко мне по данному поводу никто не приставал, так что список врагов и недоброжелателей у неё был, видимо, так велик, что меня даже потенциально не заподозрили.