Хорёк

Каким-каким: тырить мелочь по карманам и жрать сладости: если уж меня обидели в одном, то хотя бы в чём-то другом мне полагалась компенсация. Я ведь рассказывал, как с детства обожал сладкое? Ну, в детстве такое со всякими случается, ничего удивительного, но в моём случае эта любовь не прошла. Она, может, даже больше стала: и представьте себе, какое мучение для меня – сидеть здесь и перебиваться жалкой горсточкой сахара, что полагается каждому заключённому два раза в день?! Вертухаи явно закупают сахар низшего качества, и, может, ещё смешивают его с грязью и мусором. Обменять же его на что-нибудь: в такой зоне хрен получится, я пытался, но с местными вертухаями просто так не договоришься, неподкупные они.

Да, так вот насчёт сладостей: я был таким сладкоежкой, что только наша с матерью нищета уберегла меня от всяких неприятностей. Каких? Ну, однажды я всё-таки дорвался – ещё в школе – и хорошо понял, до чего может довести чрезмерное увлечение, и как легко угробить из-за них здоровье, и так не слишком крепкое. Однажды мне обломилось – не помню уж как и за что – целых пять шоколадных плиток. Я имею в виду те большие твёрдые плитки – грамм по сто – что украшали праздничные витрины и считались хорошим подарком. Так вот: я их съел, все пять, давясь и подгоняя себя, чтобы не дай бог не пришла мать и не отобрала царский подарок. Очень жаль, что она не успела и не вмешалась: потому что на следующий день мне стало дерьмово. То есть в мыслях я всё ещё дожёвывал и переваривал нежданный подарок, покрываясь одновременно сыпью и даже мелкой коркой – бр-р-р, она выступила откуда-то из-под кожи и за несколько часов покрыла большую часть тела коричневым налётом, и помимо нагоняя от матери – сразу понявшей ситуацию – меня заставили жрать горькие пилюли. От них дико пронесло, так, как никогда не несло раньше и позже в течение всей моей жизни, но благодаря им удалось быстро вылечиться. Корка отпала, кожа прошла, и я хорошо понял, чем могут закончиться такие увлечения, если пустить их на самотёк.

Так что: обжираясь сладостями, я знал меру. Груша, кусок пирога, пол-апельсина, пара кубиков шоколада, порция мороженного, сливочного или шоколадного: такой ужин я мог себе устроить после ещё одного дня, когда я вроде бы без всяких целей слонялся по улицам и бил баклуши. Но это было не так: груша, апельсин и шоколад с конфетами мне доставались бесплатно, и только с пирогами и мороженным дело обстояло не столь гладко. На них – уж так и быть – приходилось тратить часть полученных тем же способом денег, что становилось не слишком накладно. У меня всегда что-то оставалось, может быть не слишком много, но я стал даже что-то накапливать. У меня появились доллары! Ну да, я ведь помнил, как несколько лет назад цены резко взмыли вверх, а мы стали ещё большими голодранцами, и только тот, у кого накопилось много зелёных бумажек, мог ощущать себя человеком.

Разумеется, денег оставалось совсем мало, но даже это немногое я пытался выгодно пристроить. Тогда ведь было такое время – время смелых и наглых – кто не боялся рисковать и лез напролом, ни с чем не считаясь. А чем я был хуже? Голова у меня варила – получше, чем у большинства – и только отсутствие стартового капитала – тысяч хотя бы десяти у.е. – мешало влезть во что-нибудь серьёзное. Так что я баловался мелочами: и первой из них стала МММ, та знаменитая теперь на весь мир афёра, породившая потом столько поклонников и подражателей.