Хорнблауэр и «Отчаянный»

Миссис Мейсон деловито построила маленькую процессию. Мария взяла Хорнблауэра под руку, не удержавшись от легкого пожатия. Жестоко было бы оставить это без внимания, и он тоже прижал ей руку локтем. Наградой ему была еще одна улыбка. Миссис Мейсон легонько подтолкнула Хорнблауэра, и он повел Марию обратно к алтарю. Здесь их приветствовал рев органа. За это удовольствие миссис Мейсон заплатила полкроны органисту и еще шиллинг мальчику, который раздувает мехи. Нашла на что тратить деньги. Мысль эта занимала Хорнблауэра несколько секунд и плавно перешла в обычное недоумение: неужели кто-то находит удовольствие в этих отвратительных звуках? Прежде чем он вернулся к действительности, они с Марией успели пройти между рядами скамей.

– Все моряки ушли, – сказала Мария упавшим голосом. – В церкви почти никого нет.

Честно говоря, на скамьях оставались лишь двое или трое случайных посетителей. Немногочисленные гости собрались в ризнице, чтобы расписаться в книге, а пятьдесят матросов, приведенных Бушем с «Отчаянного» (самые надежные, которые точно не дезертируют), уже исчезли. Хорнблауэр разочарованно подумал, что Буш подвел и тут.

– Какое нам дело? – сказал он, судорожно ища слова, которые успокоили бы Марию. – Разве что-нибудь может омрачить день нашей свадьбы?

Как больно было видеть и чувствовать ее мгновенный отклик. Она бодро зашагала по пустой церкви. За западными дверями их ждал яркий солнечный свет, и Хорнблауэр придумал еще подходящие для любящего жениха слова:

– Счастлива новобрачная, озаренная солнцем.

Они вышли из полумрака на свет. Изменилось не только освещение, но и настроение: Буш никуда не исчезал и вовсе не подвел. Прозвучал резкий приказ, громко лязгнуло железо – пятьдесят матросов, построенных в два ряда у дверей, образовали из обнаженных абордажных сабель арку, под которой предстояло пройти молодой чете.

– О, как мило! – в детском восторге воскликнула Мария.

Мало того, привлеченная матросами у церковных дверей, вокруг собралась целая толпа зевак, желающих поглазеть на капитана и его невесту. Хорнблауэр профессиональным взглядом окинул сперва один ряд матросов, потом другой. На всех были белые с синим клетчатые рубахи, которые он получил для них на складе; белые парусиновые штаны, хоть и сильно поношенные, тщательно отстираны, а главное – достаточно длинны и широки, чтобы скрыть вероятное отсутствие башмаков. Это хорошо придумано.

За частоколом абордажных сабель стояла почтовая карета без лошадей, а рядом с ней – Буш. Немного удивляясь, Хорнблауэр подвел Марию к экипажу. Буш галантно подсадил ее на переднее сиденье, Хорнблауэр сел рядом. Теперь он смог наконец надеть треуголку, которую до того зажимал под мышкой. Он услышал, как матросы убрали сабли в ножны и почетный караул дисциплинированным шагом двинулся вперед. На месте постромок были привязаны беленые, уложенные в бухты тросы. Матросы ухватились за них, по двадцать пять человек на трос, и размотали. Буш встал на цыпочки, чтобы сказать Хорнблауэру:

– Отпустите тормоз, пожалуйста, сэр. Вот эта ручка, сэр.

Хорнблауэр повиновался. Буш негромко крикнул, матросы натянули тросы, выбирая слабину, потом перешли на рысь. Карета запрыгала по мостовой. Зеваки махали шапками и кричали.

– Я не думала, что могу быть так счастлива… Горри… милый, – сказала Мария.

Матросы бежали враскачку, как обычно моряки на берегу. Они свернули на Хай-стрит и двинулись к «Георгу». На повороте Мария упала на Хорнблауэра и ухватилась за него, счастливая и напуганная. Они приблизились к гостинице, и Хорнблауэр понял, что карета сейчас наедет на матросов. Соображать надо было быстро. Он поспешно вырвался из Марииных объятий и дернул тормоз. Что делать дальше, он не знал. Обычно в таких случаях молодых встречают хозяин гостиницы, его жена, слуги, конюх, буфетчик и горничные, но никого не было. Хорнблауэру пришлось без посторонней помощи выпрыгнуть из кареты и самому помочь Марии спуститься.

– Спасибо, ребята, – сказал он матросам.

Те в ответ козырнули и что-то торопливо пробормотали.

Буш только что появился из-за угла и торопливо шагал к ним. Теперь Хорнблауэр мог оставить матросов на него и, при досадном недостатке торжественности, повести Марию в гостиницу.

Но вот, наконец, и хозяин с салфеткой через руку, за ним жена.

– Добро пожаловать, сэр. Добро пожаловать, мэм. Сюда, сэр, мэм. – Хозяин распахнул дверь в общую столовую, где на ослепительно-белой скатерти был накрыт свадебный обед. – Адмирал прибыл всего пять минут назад, сэр, так что вы должны нас простить, сэр.

– Какой адмирал?

– Досточтимый адмирал сэр Уильям Корнваллис[1], сэр, командующий Ла-Маншским флотом. Его кучер говорит, наверняка будет война, сэр.

Хорнблауэр понял это уже девять дней назад, как только прочитал обращение короля к парламенту и увидел на улице вербовочные отряды. Тогда его назначили капитан-лейтенантом на «Отчаянный»… и тогда же он оказался помолвлен с Марией. Беззастенчивое поведение Бонапарта на континенте означает, что…

– Бокал вина, мэм? Бокал вина, сэр?