Хорнблауэр и «Отчаянный»

Лишь когда они увидели, что «Дорида» спускает шлюпки, чтоб прислать матросов на подмогу, Буш счел возможным обратиться к Хорнблауэру с подходящей репликой. Буш и не догадывался, как он выглядит — лицо его почернело от пороха, ввалившиеся щеки покрывала густая щетина. Но даже и без этого причудливая обстановка пробудила в нем грубое чувство юмора.

— С Новым Годом, сэр, — сказал Буш, ухмыляясь, как скелет.

Первое января. Оба одновременно подумали об одном и том же. Ухмылка Буша сменилась более серьезным выражением.

— Надеюсь, ваша супруга…

Хорнблауэр, застигнутый врасплох, не смог найти формального ответа.

— Спасибо, мистер Буш.

Ребенок должен родиться на Новый Год. Может быть, пока они стоят тут и разговаривают, Мария рожает.

17

— Вы обедаете на борту, сэр? — спросил Доути.

— Нет. — Хорнблауэр засомневался, произносить ли ему пришедшую в голову фразу, но решил продолжить: — Сегодня Горацио Хорнблауэр обедает у Горацио Хорнблауэра.

— Да, сэр.

Ни одна острота не встречала такого полного непонимания. Возможно — даже наверняка — Доути не уловил классической аллюзии, но он мог хотя бы улыбнуться, ведь ясно было, что его капитан снизошел до шутки.

— Вам понадобится ваш дождевик, сэр. Все еще идет сильный дождь, — продолжал Доути все так же невозмутимо.

— Спасибо.

Несколько дней, что «Отчаянный» простоял в Плимутском заливе, дождь почти не переставал. Когда Хорнблауэр вышел из дока, дождь застучал по его дождевику, словно это вовсе не дождь, а град. Дождь лил всю дорогу от дока до Драйверз-аллеи. На стук дверь открыла хозяйская дочка. Уже на лестнице было слышно, как другой Горацио Хорнблауэр криком возвещает миру о своих горестях. Хорнблауэр-старший открыл дверь и вошел в маленькую комнатку. Там было жарко и душно. Мария стояла с ребенком на руках, и его длинные платьица свисали ей до пояса. При виде мужа лицо ее осветилось радостью. Едва утерпев, пока он снимет мокрый дождевик, она бросилась в его объятия. Хорнблауэр поцеловал ее в горячую щеку и попытался взглянуть на маленького Горацио, но тот зарылся в материнское плечо и закричал.

— Он сегодня капризничает, дорогой, — произнесла Мария, как бы оправдываясь.

— Бедненький! А как ты, моя дорогая? — Хорнблауэр старался, чтоб всякий раз, когда он рядом с Марией, она оказывалась в центре его внимания.

— Неплохо, дорогой. Я уже бегаю по лестнице, как птичка.

— Отлично.

Мария похлопала младенца по спинке.

— Я так хотела, чтоб он был умницей. Чтоб он улыбнулся отцу.

— Может я попробую?

— О, нет!

Мысль о том, что мужчина может взять на руки плачущего младенца, пусть даже этот младенец — его сын, повергла Марию в ужас. Однако ужас этот был приятным, и она с некоторым колебанием вложила ребенка в протянутые руки мужа. Хорнблауэр взял — он каждый раз заново удивлялся, какой же легкий этот фланелевый сверточек — и посмотрел на невыразительное личико и влажный носик.

— То-то, — сказал он. По крайней мере на минуту маленький Горацио угомонился.

Мария купалась в счастье, видя, как ее муж держит ее сына. Хорнблауэр испытывал смешанные чувства — в том числе удивление от того, что ему приятно держать своего ребенка, ибо он не думал, что способен на такие переживания. Мария придвинула ему кресло, потом нерешительно поцеловала в голову.

— А как корабль? — сказала она, склоняясь к Хорнблауэру.

— Почти готов к выходу в море, — ответил он. Днище «Отчаянного» почистили, швы заново просмолили, заделали пробоины от ядер. Поставили новую фок-мачту, и такелажники натянули новый стоячий такелаж. Оставалось только возобновить запасы.

— Ой, — выговорила Мария.

— Ветер по-прежнему западный, — сказал Хорнблауэр. Но это не помешает ему выйти в Ла-Манш, как только он сможет выбраться из Плимутского залива — непонятно, зачем он обнадеживает Марию.

Маленький Горацио снова заплакал.

— Бедный малыш, — сказала Мария. — Дай я его возьму.

— Я с ним справлюсь.

— Нет. Так не годится. — Мария считала недопустимым, чтоб ребенок докучал отцу своими капризами. Она придумала, чем отвлечь Хорнблауэра: — Ты хотел это посмотреть, дорогой. Мама принесла сегодня из библиотеки Локхарта.

Мария взяла со стола журнал и протянула его в обмен на ребенка, которого тут же прижала к груди.

Это был свежий номер «Военно-Морской Хроники». Свободной рукой Мария помогала Хорнблауэру переворачивать страницы.

— Вот. — Мария ткнула в абзац на одной из последних страниц. «1 января…» — начинался он. Это было сообщение о рождении маленького Горацио.

— «Супругу капитана Королевского Флота Горацио Хорнблауэра с рождением сына», — прочла Мария. — Это про меня и про маленького Горацио. Я… я так благодарна тебе, дорогой, что даже выразить не могу.

— Чепуха, — ответил Хорнблауэр. Именно это он и думал, но заставил себя улыбнуться, чтоб прозвучало не обидно.

— Они называют тебя «капитан», — в голосе Марии звучал вопрос.

— Да, — ответил Хорнблауэр. — Это потому что… Он принялся объяснять глубочайшую разницу между капитан-лейтенантом (которого капитаном называют только из вежливости) и настоящим капитаном. Все это он говорил прежде, и не раз.