Хорнблоуэр и вдова Мак-Кул

«Эсперанса» была захвачена вчера. Значит Мак-Кул оставался без еды и питья больше двадцати четырех часов.

—  Хорошо. Я распоряжусь,   —  сказал Хорнблоуэр. — Что-нибудь еще?

—  Матрас  или подушку...  одним словом,  что-то, на чем можно было бы сидеть, — сказал Мак-Кул. — Я  ношу благородное имя,  но у меня нет желания видеть   его   отпечатавшимся   на..,   в   общем,   не   на  самой благородной части моего тела.

Хорнблоуэр только сейчас обратил внимание на сундук. Он был изготовлен из красного дерева и представлял собой настоящее произведение искусства.

Он был богато украшен резьбой и лаком. Толстая массивная крышка была обработана таким образом, что имя владельца — Б. И. МАК-КУЛ — выделялось на ней большими выпуклыми буквами.

—  Я пришлю вам необходимое, — пообещал Хорнблоуэр.

В дверях показался незнакомый лейтенант.

—  Лейтенант Пейн с «Победы», прибыл вместе с адмиралом,  — представился незнакомец.  — Мне поручено обыскать этого человека.

—  Как вам будет угодно, — растерянно проговорил Хорнблоуэр.

—  С моей стороны тоже никаких возражений, — заявил Мак-Кул.

Оружейник и оба капрала вынуждены были покинуть помещение из-за тесноты, но Хорнблоуэр счел своим долгом остаться. Он притулился в углу и внимательно следил за всеми действиями Пейна. Тот выполнял свою работу быстро и профессионально. Он предложил Мак-Кулу раздеться догола и тщательно проверил всю его личную одежду. Каждый предмет он внимательно прощупал, уделяя особое внимание подкладке, пуговицам и швам. При этом он сминал материю в кулаке, одновременно прислушиваясь, не зашелестит ли зашитая в одежду бумага. Покончив с этим, Пейн занялся сундуком. Ключ торчал в замке. Пейн повернул его и откинул крышку. Военная форма, рубашки, нижнее белье, перчатки, — вещь за вещью извлекалась из сундука и аккуратно раскладывалась на полу после тщательного исследования. На самом дне сундука оказались две миниатюры с детскими лицами, к которым Пейн проявил особый интерес, так как больше ничего не нашел.

—  То,   что  вы  ищите,   —   подал   Мак-Кул  голос впервые с начала обыска,  — лежит на дне морском. Я избавился от всего задолго до захвата «Эсперансы». Вы   не   найдете   здесь   ничего,   что   поставило   бы   под удар  моих  собратьев-патриотов.   Ваша  работа  бесполезна.

—  Можете одеться,  — бесстрастным тоном объявил Пейн, коротко кивнул Хорнблоуэру и вышел.

—  Редкостной   вежливости   господин,   —   заметил Мак-Кул, натягивая штаны.

—  Я   позабочусь   о   ваших   просьбах,    —    сказал Хорнблоуэр.

Он задержался у входа, чтобы напомнить оружейнику и его капралам о необходимости тщательного соблюдения всех мер предосторожности и неослабного внимания, прежде чем распорядиться относительно обеда для преступника и присылки матраса в камеру.

Когда он вернулся, Мак-Кул ел. Выделенную ему кварту воды он проглотил сразу и теперь пытался всухомятку справиться с жесткой солониной и сухарями.

—  Ни вилки, ни ножа, — пожаловался он Хорнблоуэру с притворным возмущением.

—  Увы,  —  ответил Хорнблоуэр без тени сочувствия.

Было как-то странно стоять здесь и смотреть на человека, обреченного на скорую смерть, с жадностью вонзающего крепкие белые зубы в кусок жилистого мяса.

Переборка, на которую опирался Хорнблоуэр, внезапно дрогнула, и до ушей его донесся звук пушечного выстрела. Этот выстрел возвещал о том, что чрезвычайное заседание Военного Трибунала Флота открыто.

—  Пора идти? — спросил Мак-Кул. — Да.

—  В таком случае я без сожаления оставляю эти деликатесы недоеденными, не вызывая при этом упрека в отсутствии хороших манер.

Конвой с заключенным поднялся на верхнюю палубу. Впереди шли два морских пехотинца с примкнутыми штыками, за ними Мак-Кул и Хорнблоуэр, сзади два капрала и оружейник.

—  Прежде я частенько проходил этим путем, хотя и не с такой помпой, — заметил Мак-Кул лейтенанту Хорнблоуэру.

Хорнблоуэр ничего не ответил. Он был начеку: вдруг подконвойный вздумает в этот момент бежать и бросится в море.

Военный трибунал. Золотое шитье капитанских галунов. Накатанная церемония. Краткий допрос свидетелей и подсудимого. Выступление обвинения и защиты. Последнее слово подсудимого.

—  Я многое мог бы сказать,  — заявил Мак-Кул в своем кратком выступлении, — но вы, прислужники безжалостной тирании,  все равно не прислушаетесь к моим словам.   Поэтому я умолкаю,   а вы, убийцы,  делайте свое грязное дело.

Спустя пятнадцать минут все было закончено.

«Барри Игнациус Мак-Кул приговаривается к повешению за шею...» — гласил приговор.

Осужденного поместили в ту же пустую кладовую, которая теперь приобрела официальный статус камеры смертника. Как только Хорнблоуэр вошел туда, на пороге появился запыхавшийся мичман.

—  Капитан  просит вас,  сэр,  подняться для  беседы   в   его   каюту,   —   выпалил  он,   не  успев  перевести дыхание.

—  Хорошо, — невозмутимо сказал Хорнблоуэр.

—  Там с ним сам адмирал, сэр, — добавил мичман шепотом.