Хорошая девочка (ЛП)

Мне хотелось причинять боль. Я бы снова и снова делал бы ей больно. Однако мое желание не являлось бесчувственной жестокостью человека, стремящегося удовлетворить собственную врожденную порочную страсть. Напротив, я стремился избавить ее от алкогольной зависимости и исцелить глубокие раны, связанные с печальными событиями в жизни. Я жаждал вытрясти из этой девушки все ненужное и грязное, оставив в памяти лишь близких людей, которые всегда были рады ей помочь. Я мог бы жить только этим. Это стало бы положительным итогом борьбы, начавшейся в один роковой день между двумя людьми.

— А как же твоя мать? Она вообще ничего не предприняла, правда ведь? — спокойным тоном спросил я, тщетно убеждая себя в том, что не задет ее словами.

С губ Элени сорвался грустный смех, и она продолжила:

— Она едва не добила меня. Мама сделала последний глоток из бутылки и ударила меня ей, когда я очнулась. Уверена, что пока валялась в отключке, она стояла надо мной и молилась, чтобы я издохла. Избавление от лишнего рта было им только на руку. Ей не нравилось, когда я расстраивала отца. Мать боготворила его, потому что он потворствовал ее низменным желаниям. Отец мог достать ей лучшие наркотики. Он зарабатывал, играя на улицах, и этого хватало для оплаты счетов жалкой дерьмовой лачуги, где они жили. Это была вонючая коробка с тараканами, где они сделали для себя спальню и выделили мне, как милой маленькой собачонке, местечко на кровати в углу комнаты. — Она повернула голову и взглянула на меня через плечо. — Вот я ответила на твой вопрос. Да. Она поступила так, как должна поступать любая мать. Спасибо за то, что спросил.

Я схватил ее за шею сзади, пальцами глубоко и остро впиваясь в мышцы и сухожилия. Элени завизжала от боли. Я приблизил губы к ее уху и прошептал:

— Будет лучше, если ты попридержишь свой острый язычок. Я понятно объясняю?

Ее молчаливого кивка оказалось достаточно, чтобы заставить меня разжать пальцы. Она закашляла и захлюпала носом. Со своего места я увидел, что ее подушка мокра от слез. Я склонился над девушкой и провел пальцем по влажной щеке, наслаждаясь тем, что будучи жертвой саморазрушения, превратившего ее в жалкое зрелище, она попала именно в мои руки. И я ведь искренне считал, что нехорошо манипулировать женщиной и навязывать ей свою волю. Однако мне нравилось ощущение собственной всесильности. Я получал удовольствие, причиняя ей боль. Я в жизни испытал немало боли. И наблюдать страх у окружающих, срывать с людей маски, обнажая ничтожные и трусливые душонки — это заставляло меня чувствовать, что я не одинок, как полагал раньше...

— Я многого не помню. Большую часть детства я провела в одиночестве. Эти двое либо валялись в кровати, либо до восхода солнца шлялись где-то со своими друзьями. Я боялась темноты, но несмотря на это, меня бросали одну дома. Я часто мечтала убежать от родителей и рассказать кому-нибудь, что творится в нашей так называемой семье. — Элени рассмеялась, и в каждом звуке слышалось страдание. — Я была слишком мала, чтобы понять: мои родители не в силах обо мне позаботиться. Не знала, что есть места для таких детей как я, где кормят, купают и отправляют учиться. — Она сжала простыни с такой яростью, что кожа на руках побелела. — Я хотела сбежать, даже если это значило жить на улице. Даже будучи совсем малышкой, я понимала, что для меня безопаснее находиться вне дома. Мои родители в любой момент могли заснуть с сигаретой в руках и устроить пожар в доме. — Девушка снова всхлипнула. — Я знала, что меня не любят. Я оказалась просто нелепой случайностью, произошедшей, когда они были слишком пьяны, чтобы думать о контрацепции.

Я задумался над ее словами. Каким образом ребенок в таком возрасте мог узнать о зачатии? В голову закрались подозрения, от которых спина покрылась холодным потом. Все же мне следовало копнуть глубже. Возможно, причина ее низкой самооценки таилась в том, что она пережила в раннем возрасте домогательства.

— Твой отец... тебя?..

— Черт, нет.

Слава богу. Элени перевернулась на спину и, удобно положив руки на простыни, начала лениво перебирать бахрому на ткани.

— Тогда как ты узнала, откуда берутся дети? Почему уже в шесть лет ты знала о сексуальных потребностях людей?

Очередной нервный смешок вырвался из ее горла.

— Потому что я привыкла смотреть порно. — Я сохранял молчание, давая ей возможность продолжить самой без давления со стороны. — Мои родители не приобретали кассет с диснеевскими мультфильмами. Поэтому я смотрела то, что было. Порно. Они не подозревали об этом, а я не догадывалась, что это запретное. А узнала, откуда берутся дети от бабушки. Я гостила у нее в то время.

— Почему тебе не помогла бабушка? Неужели она не знала, как с тобой обращаются родители?