Хорошая дочь

Руки Чарли бессильно свисали, когда он переворачивал ее на спину. Он вошел в нее спереди. Наконец она перестала что-либо чувствовать. В сознании наступила пустота. Она знала, что происходит, но будто наблюдала со стороны.

Ее тело поднимается и опускается с его толчками. Ее рот безвольно открыт. Его язык лезет ей в горло. Его пальцы впиваются в ее груди, словно он хочет их оторвать.

Она посмотрела вверх. Мимо его уродливого скорченного лица. Мимо склонившихся деревьев. Кривые ветки. Ночное небо.

На темной глади голубела луна. Размытыми дырочками по небу разбросаны звезды.

Чарли закрыла глаза. Хотела увидеть темноту, но увидела, как Сэм летит, крутясь в воздухе. Услышала «хлоп», с которым тело сестры приземлилось в могилу, так четко, будто это происходит опять. А потом она увидела Гамму. На полу кухни. Спиной к шкафчику.

Ярко-белая кость. Клочья сердца и легких. Жилы, артерии и вены, и жизнь, вытекающая из ее зияющих ран.

Гамма говорила ей бежать.

Сэм приказывала ей убираться. Они бы не хотели этого.

Они пожертвовали своей жизнью ради Шарлотты, но не ради этого.

— Нет! — завизжала Шарлотта, сжав кулаки.

Она ударила Захарию в грудь, сильно врезала ему в челюсть, так что его голова дернулась вбок. Изо рта у него брызнула кровь — крупными каплями, не как у Гаммы — крошечными точечками.

— Ебаная сука. — Он занес руку, чтобы ударить ее.

Чарли увидела боковым зрением какое-то движение.

— Отойди от нее!

Дэниэл пролетел над Чарли и повалил Захарию на землю. Его кулаки ходили туда-сюда: он размахивал руками, как ветряная мельница, вбивая брата в землю.

— Ублюдок! — орал он. — Убью, на хер!

Шарлотта отползла от них. Проваливаясь руками в грунт, заставила себя встать. Кровь текла по ногам. Она согнулась пополам от резкой боли в животе. Споткнулась. Покрутилась на месте, ослепшая, как Сэм. Она не могла понять, где находится. Не знала, в какую сторону бежать, но понимала, что надо двигаться.

Бросившись обратно в лес, Чарли чуть не взвыла от резкой боли в лодыжке. Она не искала метеовышку. Не прислушивалась к ручью, не пыталась найти Сэм или выйти к ШБ. Она просто бежала, потом шла, а потом так устала, что хотела ползти.

Наконец она сдалась и упала на четвереньки.

Она прислушалась, нет ли шагов сзади, но различила только свое собственное тяжелое дыхание.

Между ног капала кровь. Внутри ее была его жидкость: она разлагалась и сгнаивала ее внутренности. Шарлотту вырвало. Желчь ударилась о землю и плеснула обратно ей в лицо. Ей хотелось лечь, закрыть глаза, заснуть и проснуться через неделю, когда все это закончится.

Но нельзя.

Захария Кулпеппер.

Дэниэл Кулпеппер.

Братья.

Шарлотта должна увидеть, как они оба умрут. Она будет смотреть, как палач пристегивает каждого из них к деревянному стулу, надевает на голову железную шапку с мокрой губкой под ней, чтобы они не загорелись, и она будет смотреть Захарии Кулпепперу между ног, чтобы увидеть, как там потечет моча, когда он поймет, что его сейчас казнят на электрическом стуле.

Шарлотта встала.

Она споткнулась, потом пошла, потом медленно побежала и вдруг каким-то чудом она увидела свет.

Второй фермерский дом.

Шарлотта подняла руку, будто могла до него дотянуться. Сдержала рыдания.

Она едва могла наступать на подвернутую ногу, хромая через свежевспаханное поле. Она не отрывала взгляда от света на крыльце, используя его как маяк, который сможет отвести ее от опасных скал.

Я здесь. Я здесь. Я здесь.

Ко входу вели четыре ступени. Шарлотта смотрела на них, стараясь не думать о ступенях на заднем крыльце ШБ, о том, как через одну взбежала на них всего несколько часов назад, скинула кроссовки, стянула носки и вошла на кухню, где Гамма ругалась плохими словами.

— Вынимать, — прошептала Чарли. — Вынимать.

Лодыжка выгнулась, когда она ступила на лестницу. Она схватилась за шаткие перила. Моргая, посмотрела на лампочку над крыльцом: та была ярко-белой, как жаркое пламя. В глаза попала кровь. Шарлотта вытерла ее кулаком. С придверного коврика ей улыбалась красная ягода клубники с ручками и ножками.

Она оставила темные следы на коврике. Подняла руку.

Она качалась, будто у фигурки «манэки».

Шарлотте пришлось схватить ее другой рукой, чтобы постучать в дверь. На окрашенной белым деревянной двери остались мокро-кровавые следы ее костяшек.

Она услышала, как в доме кто-то отодвинул стул. Легкими шагами подошел к двери. Бодрый женский голос спросил:

— Кто это стучится так поздно?

Шарлотта не ответила.

Не было звука щелкающих замков или отодвигающейся цепочки. Дверь открылась. На пороге кухни стояла светловолосая девушка. Волосы собраны в свободный хвост на затылке. Она была старше Шарлотты. Симпатичная. Ее глаза расширились. Рот раскрылся. Она схватилась за грудь, будто в нее попала стрела.

— Ох… — выдохнула она. — Господи. Господи. Папа! — Она протянула руки к Шарлотте, но не знала, как к ней прикоснуться. — Входи! Входи!

Шарлотта сделала один шаг, потом еще один, и вот она стоит на кухне.