Хорошая дочь

— Ты можешь оставить дом себе. Я имею в виду — хотя ты и не спрашивала, — что не буду брать денег. Мне нужна только мамина фотография. Или копия. Конечно, я сделаю копию для тебя. Или для себя. А ты можешь взять оригинал, если…

— Потом решим. — Чарли попыталась улыбнуться. Сэм никогда не дергалась, а сейчас дергалась. — Я могу сходить туда без тебя, если что.

— Пойдем. — Сэм кивнула на дом.

Чарли помогла ей подняться по ступеням, хоть Сэм этого и не просила. Бен оставил дверь открытой. Она слышала, как он распахивает окна, чтобы немного проветрить помещение.

Но она предпочла бы его загерметизировать, как Чернобыльскую АЭС.

Горы добра, которые унаследовала Чарли, заполняли прихожую. Старые газеты. Журналы. Экземпляры «Обзора судебной практики штата Джорджия», самые старые — еще из девяностых. Коробки с папками старых дел. Протез ноги, который Расти принял вместо оплаты от одного пьяницы по прозвищу Пробел.

— Те самые коробки, — произнесла Сэм.

Некоторые находки Гаммы из секонд-хенда так и стояли нераспакованными. Она отклеила высохший скотч с картонной коробки с надписью «ВСЕ ПО ДОЛЛАРУ» и вытащила фиолетовую футболку с Набожной Дамой из «Сатердей-Найт-Лайв».

Бен выглянул из-за телевизора.

— В кабинете есть еще одна коробка. Если продать ее содержимое на eBay, можно, наверное, озолотиться. — Он посмотрел на Чарли. — Только из «Звездного пути» ничего. Одни «Звездные войны».

Чарли поняла, что умудрилась разочаровать своего мужа еще тогда, когда ей было тринадцать.

— Это Гамма их выбирала, а не я.

Голова Бена спряталась обратно за телевизор. Ему пришлось заново подсоединять провода, которые Расти выдернул, утверждая, что от мигания огоньков у него начнутся судороги.

— Ладно, думаю, я готова, — сказала Сэм.

Чарли не поняла, к чему она готова, пока не увидела, как Сэм смотрит в длинный коридор, проходящий через весь дом. В дальнем конце — задняя дверь с матовым стеклом. На другом конце — кухня. Там стоял Дэниэл Кулпеппер и смотрел, как Гамма выходит из ванной.

Чарли до сих пор в подробностях помнила, как пошла по коридору в поисках туалета, как крикнула «Вы-ни-мать» специально для мамы.

В коридор выходило пять дверей, но их расположение не подчинялось никакой логике. Одна дверь вела в жуткий подвал. За другой был гардероб. Еще одна дверь вела в кладовую. И еще одна в ванную. Одна из дверей посередине вела в крошечную спальню, в которой умер старый фермер.

Расти сделал из этой комнаты свой кабинет.

Сэм пошла первой. Со спины она выглядела спокойно. Осанка прямая. Голова высоко поднята. Даже легкая шаткость походки пропала. Ее выдавало только то, что пальцами она все время касалась стены, будто хотела знать, что рядом есть надежная опора.

— Задняя дверь. — Сэм указала на дверь. Матовое стекло потрескалось. Расти пытался отремонтировать его с помощью желтого малярного скотча. — Ты не представляешь, сколько раз за эти годы мне снилось, как я выбегаю из этой двери, а не иду на кухню.

Чарли ничего не сказала, хотя она тоже видела подобные сны.

— Ну ладно. — Сэм положила ладонь на ручку двери, ведущей в кабинет Расти. Открыла рот и сделала глубокий вдох, будто пловец перед тем, как нырнуть.

Она открыла дверь.

Все то же самое, только еще сильнее пропитанное застарелым запахом никотина. Бумаги, коробки, стены и даже воздух имели желтый оттенок. Чарли попыталась открыть одно из окон, но краска на раме слиплась намертво. Она поняла, что потянула руку, колошматя по отцовскому гробу. У нее сегодня явно не ладилось с неодушевленными предметами.

— Не могу найти, — нетерпеливо сказала Сэм. Она стояла за столом Расти. Подвинула какие-то бумаги, что-то сложила стопкой. — Ее здесь нет.

Она оглядела стены, но там были лишь школьные рисунки Чарли. Только Расти мог украсить свой кабинет изображением анатомии навозного жука в исполнении восьмиклассницы.

— Здесь только это. — Чарли показала на хлипкую рамку из черного металла, в которой почти пятьдесят лет стояла та самая фотография. — Черт, папа.

Расти оставил ее на солнце, и мамино лицо выгорело. Только темные круги на месте глаз и рта были видны под черной копной волос.

— Она испорчена. — В голосе Сэм сквозило отчаяние.

На Чарли нахлынуло чувство вины.

— Надо было давно забрать ее у него и как-то сохранить — что2 там с ними делают. Сэм, прости меня, пожалуйста.

Сэм покачала головой. Бросила фотографию обратно на папку.

— Он имел в виду не эту фотографию. Помнишь, он рассказал, что есть еще одна, которую он нам не показывал.

Она снова принялась передвигать бумаги, заглядывать за коробки рукописных листов и связки судебных показаний. Она заметно волновалась. Фотография, очевидно, была важна для нее сама по себе, но еще это оказалась одна из последних вещей, о которых Расти говорил с Сэм.

Чарли сняла туфли, чтобы не запнуться обо что-нибудь каблуком и не сломать шею. Теперь придется год жизни потратить на разбор этих завалов дерьма. Начинать можно прямо сейчас.