Хорошая дочь

— Может, почувствовал, что смертен? Хотел оставить что-то после себя? Что-то, черт возьми, столь же невежественное, эгоистичное и тупое? — Она яростно выдохнула. — Мне пятьдесят шесть лет. Дугласу должно было вот-вот исполниться шестьдесят. Нам надо было планировать пенсию. Я не хотела растить ребенка какой-то другой женщины… тинейджера. — Она тряхнула головой, по-прежнему в бешенстве. — Не говоря уже о слабоумии Келли. Дуглас не просто ожидал, что я буду еще восемнадцать лет растить ребенка. Он хотел, чтобы мы провели с этим ребенком остаток жизни.

Если у Чарли и было сочувствие к ней, после этих слов оно испарилось.

Юдифь спросила:

— Что еще Келли тебе рассказала? — Она покачала головой. — Неважно. Я собиралась разыграть из себя мученицу: бедную вдову, которую обвиняют в причастности к преднамеренному убийству, совершенному какой-то дурочкой. Кто бы поверил ей, а не мне?

Чарли ничего не сказала, но понимала, что без видеозаписи девушке не поверил бы никто.

— Ну что. — Юдифь ожесточенно вытерла слезы. — Теперь по плану я должна рассказать тебе, как я это сделала? — Она показала на телефон Чарли. — Проверь, идет ли запись.

Чарли перевернула телефон, хотя была уверена, что Бен все настроил правильно. Телефон не только вел запись, но и передавал аудио сразу на его ноутбук.

— Это началось год назад. Я увидела их через окно своего класса. Дуглас думал, что я ушла. Он остался все закрыть — по крайней мере, так он мне сказал. Я вернулась забрать кое-какие бумаги. Как я уже говорила, он трахал ее прямо на парте.

Чарли вжалась в спинку стула. Ярость Юдифи заметно нарастала с каждым словом.

— Так что я сделала то, что сделала бы любая послушная жена. Я развернулась. Пошла домой. Приготовила ужин. Дуглас пришел домой. Сказал, что задержался из-за беседы с кем-то из родителей. Мы вместе смотрели телевизор, а меня трясло. Меня трясло всю ночь.

— Когда вы начали заниматься с Келли?

— Когда она снова начала одеваться как ведьма. — Юдифь схватилась за столешницу. — В прошлый раз все было точно так же. Она начала одеваться в черное, как гот, для того чтобы скрыть живот. Как только я увидела ее в коридоре, я поняла, что она снова беременна.

— Вы высказали Дугласу свое недовольство?

— Зачем? Я просто его жена. Я просто та женщина, которая готовит ему еду, гладит его одежду и выводит пятна с его нижнего белья. — В ее голосе звучал лягзающий подтон, будто кто-то слишком туго заводит часы. — Ты знаешь, каково это — ничего не значить? Жить в одном доме с мужчиной почти всю свою взрослую жизнь и чувствовать, что ты ничто? Что твои желания, устремления и планы не имеют никакого значения? Что любая ноша, неважно, насколько тяжелая, может быть сброшена на тебя, потому что ты хорошая женщина, богобоязненная христианка, и ты просто несешь ее, потому что хозяин в доме — твой муж, мужчина, который должен был бы тебя защищать.

Юдифь стиснула руки так, что побелели костяшки.

— Конечно, не знаешь. Тебя холили и лелеяли всю жизнь. Ты потеряла мать, твоя сестра чуть не умерла, твоего отца ненавидел весь штат, а тебя от этого все только больше любили.

Сердце Чарли словно застряло в горле. Она не понимала, что поднялась со стула, пока не почувствовала, как прижалась спиной к стене.

Юдифь, кажется, не замечала своего воздействия на нее.

— Келли можно уговорить на что угодно, ты знаешь об этом?

Чарли не шелохнулась.

— Она такая милая. Хрупкая. Миниатюрная. Она как ребенок. Она и есть ребенок. Но чем больше времени я с ней проводила, тем больше я ее ненавидела. — Она покачала головой. Волосы ее растрепались. В глазах появился дикий блеск. — Ты знаешь, каково это — ненавидеть невинного ребенка? Концентрировать всю свою ярость на девушке, которая даже не понимает, что делает, что с ней происходит, потому что ты видишь, как в ее поведении отражается твоя собственная глупость. Видишь, как твой муж ее контролирует, изменяет ей, использует ее, насильничает над ней — точно так же, как над тобой?

Чарли оглядела комнату. Ножи в деревянной подставке, ящики со столовыми приборами, шкаф, на котором, возможно, все еще лежит винтовка мистера Хеллера.

— Извини. — Юдифь попыталась успокоиться. Она заметила, что Чарли смотрит на верх шкафа. — Я думала, что мне придется выдумывать историю, как Келли украла у меня оружие. Или дать ей денег и молиться, чтобы она смогла купить его по моим указаниям.

— Ее отец держал револьвер в машине.

— Она рассказала мне, что он стрелял из него белок. Люди из Низины иногда ими питаются.

— Они жирные. — Чарли старалась не терять самообладания. — Один из моих клиентов готовит из них рагу.

Юдифь схватилась за спинку стула. Костяшки по-прежнему были белыми.

— Я не причиню тебе вреда.

Чарли выдавила смешок.

— Разве не так обычно говорят, когда собираются причинить вред?

Юдифь отошла от стула. Снова оперлась на столешницу. Она все еще злилась, но старалась контролировать гнев.

— Мне не стоило говорить этого о твоей беде. Я приношу свои извинения.

— Все нормально.

— Ты говоришь так потому, что хочешь, чтобы я рассказывала дальше.

Чарли пожала плечом.

— У меня получается?