Хорошая война

Бартоломео без труда догадался, что первую скрипку в уроках самообороны играет новый повар, у которого боевой опыт только что на лбу не написан, и решил провести с ним профилактическую беседу о спасении души. На кухне поварята сказали, что 'дядюшка Бык' раздал всем указания и ненадолго вышел в заднюю дверь по своим делам. Через заднюю дверь Бартоломео попал на хозяйственный двор.

Территория монастыря с севера была ограничена горной террасой, сверху на которой пролегала улица Богачей. Склон был почти отвесный, по нему пятнами расположились островки зелени. Монахи ради экономии места и стройматериалов возвели несколько легких хозяйственных построек вплотную к склону. В ряд выстроились склады стройматериалов, стойла для скота, курятник, сарай с дровами и еще какие-то коробки с дверцами. Пространство между этими строениями и сросшимися за несколько столетий каменными основными помещениями монастыря называлось хозяйственным двором.

Повар нашелся между двумя большими сараями. Вокруг него собрались в кружок полтора десятка молодых послушников и паломников. Здесь же на лавочках сидели несколько старинных и уважаемых обитателей монастыря, среди них библиотекарь, плотник и старший певчий. В их компании Безумный Патер был уже за своего. Он сидел посередине и держал на коленях большую миску с орешками, которыми угощал всех соседей.

Бык показывал какой-то прием молодому монаху. Учитель и ученик встали лицом друг к другу и положили руки друг другу на плечи.

— Смотри вниз, — сказал Бык, — сначала надо противника чуть-чуть раскачать, потом бьешь правой ногой под его правое колено.

— Ногу не ставишь, сразу бьешь под левое колено.

— Теперь отталкиваешься носком от земли и колено взлетает врагу в челюсть.

— Потом хлопаешь ладонями ему по ушам.

— Захватываешь обеими руками за голову и добиваешь коленями в лицо.

Каждую фразу Бык иллюстрировал соответствующими движениями.

— Сейчас то же самое, как оно бы выглядело в бою.

И швейцарец показал прием с полной скоростью и без остановок. Ученики ахнули. Зрители одобрительно кивнули и забросили в рот по орешку.

— Разбились на пары и медленно попробовали, — приказал Бык и отошел к зрителям.

Парни начали было повторять прием, но Бартоломео прервал занятие.

— Это возмутительно! Чем вы занимаетесь! Как вам не стыдно!

Ученики растерялись. Бык бросил на Бартоломео удивленный взгляд. Зрители хмыкнули и забросили в рот еще по орешку.

— К вам тоже относится! — обратился Бартоломео к зрителям, — Как вы можете спокойно смотреть на это безобразие!

Зрители посчитали вопрос риторическим и скромно пожали плечами, дожевывая орешки.

— А Вы! Чему Вы учите молодежь! Разве к лицу повару заниматься мордобоем!? — повернулся Бартоломео к Быку.

— Да, к лицу, — спокойно ответил Бык, — и не мордобоем, а борьбой.

— Кто Вам разрешил?

— Бог.

— Бог? Лично Вам, всем присутствующим вместе или по отдельности? Я попрошу епископа выгнать из монастыря всех, кто участвует в подобном непотребстве! — искренне возмутился госпиталий.

— В принципе, и Вам тоже, — сказал Бык, нисколько не растерявшись, — и вообще всем добрым христианам.

— Объясните, — Бартоломео подошел к Быку на расстояние шага и вытянутой руки. Зрители потянули руки за очередными орешками.

— И остался Иаков один, — неожиданно произнес Бык на латыни, — И боролся Некто с ним до появления зари. И, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твоё? Он сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь.

Орешки посыпались на землю. Бартоломео икнул. Бык внутренне восторжествовал. Пару дней назад он, не особо надеясь, попросил учеников найти в Библии что-нибудь про борьбу, потому что в интерпретации Патера Библия напоминала фехтбух, а обучать духовных лиц фехтованию было как-то совсем уж неуместно.

— Ты что, показывал прием из Библии? — удивленно спросил Патер.

— Ну вообще-то меня этому научил один чех из Вроцлава, а он откуда взял, я не знаю.

Бартоломео сурово оглядел присутствующих. 'Придется прочитать проповедь', - подумал он.

— Смеет ли человек, стремящийся к нравственному совершенству, сопротивляться злу силой и мечом? — начал госпиталий с риторического, казалось бы, вопроса.

Все пожали плечами. Кроме одного человека. Патер передал миску с орешками соседу, встал и ответил вопросом на вопрос.

— Смеет ли человек, приемлющий Бога, Его мироздание и свое место в мире, — не сопротивляться злу силою и, когда необходимо, то и мечом?

'Адвокат дьявола', - подумал Бартоломео, — 'Что же, так будет даже проще, диалог продуктивнее, чем монолог'.