Хорошее стало плохим (ЛП)

Я использовала свои зубы и губы на его рту и горле, мои руки были сцеплены для рычага на его здоровом плече, чтобы я могла брыкаться, вращаться и кататься на его напряженном члене, пока его бедра не затряслись, его пальцы не сжались вокруг моих бедер, подталкивая меня вперед.

— Быстрее, — потребовал он, хлопая меня по заднице серией быстрых, жалящих ударов, которые подстегнули меня и сломали.

Я кончила на его члене, мое влагалище сжалось так сильно, что вызвало его собственный оргазм, когда он застонал в мой рот, целуя меня, пока нам обоим не потребовалось дышать.

— Вот это моя хорошая девочка, — пробормотал он в мою влажную грудь, успокаивая рукой мою красную задницу.

Я промурлыкала свое согласие, ленивая от удовлетворения, полностью довольная тем, что я в безопасности с моим мужчиной, мой папа спит в другой комнате, и я увижу свою семью позже сегодня. Я чувствовала, что это того стоило, все, через что мне пришлось пройти, чтобы добраться до этого момента, и чувство было таким прекрасным, что оно расцвело, как приз, выросший в моей груди.

— Я увольняюсь из полиции, — сказал Дэннер в тишине.

Я вздрогнула от шока, а затем откинулась назад, чтобы посмотреть ему в лицо. — Извини?

Его глаза были серьезными, но он слегка поддразнил ухмылку. — Недавно я понял, что я не так хорош, как я думал, и я в порядке с этим. Кроме того, я хочу вернуться с тобой в Энтранс, и ни за что, черт возьми, я не буду служить в полиции моего отца.

— Что ты собираешься делать? — спросила я, не в силах представить себе реальность, в которой Дэннер не был бы копом.

Он усмехнулся и заправил мои волосы за ухо. — Открою частную детективную фирму.

Кроме этого. Это его вполне устраивало.

— Боже мой, ты будешь убийственным детективом, — сказала я ему, — Ты будешь трахать меня над своим столом?

Он засмеялся. — Не будем забегать вперед, Рози. Во-первых, мне нужен кабинет и письменный стол.

— Верно.

Мы улыбались друг другу.

— Я никогда не думала, что мы получим это, — прошептала я, почти слишком боясь произнести это слово вслух.

— Что, бунтарка?

Я посмотрела в его зеленые глаза и позволила себе быть уязвимой, как он меня учил. — Что мы когда-нибудь будем счастливы.

Его рука дернулась на моих бедрах, а лицо смягчилось. — Рози.

Я пожала плечами, как будто это не имело большого значения, но мы оба знали, что я лгу.

— Мы будем счастливы, обещаю, — поклялся он, — Ты мне веришь?

Я закрыла глаза и прижалась губами к его губам, моя рука к его сердцу, так что мои пальцы легли на шрам, который я оставила ему, чтобы приблизить нас к этому моменту.

— Да, Лайн, я тебе верю, — прошептала я ему в губы.

И я буду верить.

Мы ели хлопья на кухне, когда в комнату ворвался папа с огромными глазами, спутавшимися волосами вокруг улыбающегося лица.

— Мои малыши на подходе, черт возьми! — торжествующе проревел он. — Черт возьми, да!

Дэннер и я смеялись над ним, его радость заразительна.

— Поздравляю, Гарро, — обратился мой мужчина к моему отцу.

Лицо папы слегка потеплело, когда он посмотрел на меня, стоящую между ног моего мужчины у барной стойки, где мы ели.

— Зови меня Зевс, — сказал он.

Мое сердце согрелось красотой этого подарка, и я почувствовала, как Дэннер напрягся, а затем смягчился рядом с ним, осознав это.

— Теперь готовьте свои задницы, нам нужно добраться до чертовой больницы, — крикнул он, прежде чем снова исчезнуть в коридоре.

Дэннер одарил меня ошеломленным взглядом. — Думаю, нам лучше одеться.

Я рассмеялась, чувствуя себя более беззаботной, чем когда-либо прежде.

Папа поехал на байке в больницу, а мы последовали за ним на Мустанге Дэннера. Мы не разговаривали, пока он ехал. Вместо этого я составила плейлист из песен для нашей истории любви и играла его для него до выхода на сцену. Когда мы припарковались, Дэннер повернулся ко мне, взял мою голову руками и поцеловал меня, долго, медленно и страстно.

— Не изменил бы ни гребаного момента с тобой, это привело нас сюда, — сказал он мне, потирая большими пальцами мои щеки.

— Даже ту часть, где я зарезала тебя ножом? — спросила я, даже не пытаясь сдержать улыбку.

— Ничего, — сказал он так свирепо, что мое чувство юмора испарилось, — Ни одной гребаной секунды.

На этот раз я поцеловала его, быстро, крепко и сладко.

Стук в окно заставил нас оторваться друг от друга, но я нахмурилась, увидев, как папа наклонился, чтобы хмуро взглянуть на нас.

— Целуйтесь в свое гребаное время, мои дети уже здесь, — приказал он, прежде чем повернуться и пройти через парадные двери больницы.

Мы последовали за ним и поднялись на лифте в родильное отделение. Я никогда не видела папу таким взволнованным, с электрическими глазами и беспокойным телом, перекатывающимся и двигающимся, как боец, выходящий на ринг.

— Ты в порядке, папа? — спросила я, протягивая руку, чтобы взять его массивную, покрытую шрамами ладонь.

Он сжал ее и признался. — Никогда в жизни я так чертовски не нервничал.

— Ты шутишь, — усмехнулся Дэннер.

Папа пронзил его взглядом, но мой мужчина даже не моргнул.

Боже, он был сексуален.