Хорошее стало плохим (ЛП)

Я сидела там, моя ложка застыла в воздухе, молоко капало на стол, мой рот был открыт и отвис от шока.

Песня закончилась, и они в унисон воскликнули, запевая. — С одиннадцатым днем рождения, Харли-Роуз!

Я моргнула, и ложка с грохотом упала из моей руки в миску.

Кинг поднялся с земли, нахмурился и подошел ко мне, а Сьюзан подошла, чтобы поставить торт передо мной.

— Задуй свечи, милая, — подбодрила она меня своей широкой искренней улыбкой.

Я посмотрела на Кинга, с трудом сглотнув ком в горле, пытаясь затолкать его обратно в темную ямку моего живота, где он бездействовал с тех пор, как мой отец попал в тюрьму, чтобы я могла говорить, но я не могла, кажется, даже двигаться.

Кинг успокаивающе положил руку мне на плечо. Ему было тринадцать, он был высоким и таким неуклюжим, что только его крайняя красота делала его совсем не глупым. Ему пришлось наклониться, чтобы приблизиться к моему уху, но когда он это сделал, он прошептал. — Все в порядке, Харли, я сказал им, что у тебя день рождения, и они хотели его отпраздновать. Это еще не конец. Ты прогуляешь школу, и Дэннер проведет с тобой день. Тогда сегодня вечером мы пойдем к чертовому Доновану за бифштексом!

— Кинг, — мягко упрекнула Сьюзен, пытаясь отучить его от почти пожизненной привычки ругаться, хотя мы все знали, что это безнадежно.

Мой брат беззастенчиво усмехнулся ей. — Если знаменитые стейки Донована не стоят того, чтобы выругаться, то я не знаю, что тогда стоит.

Дэннер смеялся вместе с матерью, но его глаза были на мне нежными и оценивающими. Он присел на корточки передо мной, оперев локти о бедра, его лицо было немного ниже, чем мое, но достаточно близко, чтобы сосчитать короткие колючие ресницы вокруг его глаз.

Его глаза были моей любимой частью его лица, хотя я краснела, когда думала об этом.

— Сегодня твой день рождения, бунтарка Роуз, — сказал он своим медовым, мягким, как патока, голосом, — Мы должны отпраздновать.

Я прикусила губу. — Просто, ну, мы больше не празднуем.

Гнев вспыхнул на его лице, как удар молнии, прежде чем он успел сжать челюсти и притвориться, что его это не тронуло. Меня согрело то, что я увидела это на его лице, знала, что он достаточно заботится обо мне и Кинге, чтобы злиться на нас.

— Ну, в доме Дэннеров мы празднуем. Гарольд уже на работе, так что он может уйти пораньше и отвести нас в стейк-хаус. Мама идет на работу, Кинг идет в школу, а ты, Рози, можешь провести день, делая со мной все, что захочешь, до обеда. Как тебе такое?

Это звучало как лучший подарок, который кто-либо когда-либо делал мне, и когда мне было пять, папа подарил мне мою первую пару настоящих байкерских сапог, которые были бомбой, так что это о чем-то говорило.

— Правда? — спросила я, глядя на Дэннера, пытаясь убедиться, что он не шутит, хотя он никогда не шутил, — Все, что я хочу?

— Ты поняла, — сказал он с ухмылкой, — Теперь, сначала ты должна загадать желание, задуть свечи, и мы все будем есть торт на завтрак.

Я посмотрела через плечо на Кинга и схватила его за руку, хотя знала, что от этого выгляжу как ребенок. — Ты задуешь их вместе со мной? Я не хочу загадывать желание без тебя.

Лицо Кинга, всегда такое открытое и выразительное, расплылось в моей любимой из его улыбок, кривобокой и глуповатой от снисходительной любви. — Конечно, Харли, давай сделаем это.

Сьюзен обошла стол, чтобы сфотографировать нас, пока мы наклонялись близко друг к другу, чтобы дуть. Я глубоко вздохнула, подумала о своем желании, затем запаниковала и слепо протянула свободную руку, чтобы нащупать руку Дэннера. Он поймал мои пальцы и крепко сжал их.

Через секунду мы с Кингом загадали желание.

Старый Сэм и его жена Милли ждали нас, когда мы появились после торта в Мега Мьюзик. Как только мы открыли дверь, Старый Сэм начал играть «С днем рождения» песню на своем старом блестящем саксофоне, и его жена начала петь. Милли была бэк-вокалисткой у таких звезд, как Арета Франклин и Уитни Хьюстон, поэтому я сказала себе, что вполне естественно, что красота ее голоса, исполняющего эту песню для меня, заставила мой нос зачесаться от слез.

Мы провели там четыре часа.

Старый Сэм закрыл магазин и ставил пластинку за пластинкой, чтобы мы могли потанцевать в небольшой секции в задней части магазина у проигрывателя, которым я всегда пользовалась. Милли и Старый Сэм любили танцевать свинг, и они научили Дэннера и меня некоторым из своих самых крутых движений. Я вспомнила, как качнулась на предплечьях Дэннера, мои волосы были золотыми, когда я сделала полный круг, а затем приземлилась, когда он обнял меня. Когда у нас перехватило дыхание, чтобы продолжать, Старый Сэм поставил несколько медленных пластинок, несколько песен Боба Дилана и Леонарда Коэна, песни, от которых можно было запрокинуть голову, закрыть глаза и по-настоящему слушать. Незадолго до обеда мы их покинули, но не без стопки подаренных пластинок под мышкой.

— Веселишься? — спросил Дэннер с яркой улыбкой, придерживая дверь своей зимней тачки, огромного нового белого грузовика Додж Рам 1500, в который мне пришлось залезать, чтобы сесть в него.