Хорошие драконы финишируют последними (ЛП)

— Никаких «здравствуй, мама», — рявкнула она, щелчок ее длинных клыков было хорошо слышно через усиленные магией колонки нового телефона. — Ты знаешь, который час?

Он посмотрел на часы.

— Пятнадцать минут шестого?

— Прошло девятнадцать часов с тех пор, как ты покинул мою компанию. Девятнадцать часов, Джулиус! Ты не подумал позвонить и успокоить свою бедную мать, что ты жив и нашел, где остановиться? Что с тобой?

Джулиус мог напомнить ей, что по ее вине он оказался в таком положении. Она ворвалась в его комнату посреди ночи и приказала ему выметаться, не дав забрать телефон и деньги, так что он не мог сделать звонок, из-за отсутствия которого она так злилась. Но обременять Бетезду Хартстрайкер фактами, когда она была в гневе, было почти так же самоубийственно, как и перечить ей, так что он сказал только:

— Прости.

Его мать вздохнула, протяжное шипение было таким знакомым, что он почти ощущал жар ее огня через телефон.

— Это сложнее для меня, чем для тебя, — сказала она. — Но ты не оставил мне выбора. Что-то нужно было делать. Все твои братья и сестры отлично устроились. Даже Джессика смогла превратить свой бред доктора в место власти. Она будет управлять больницей через пять лет. Но ты! Ты безнадежен. Если бы я не видела, как ты вылупился, я бы сомневалась, что ты — дракон.

Она говорила Джулиусу такое почти каждый день его жизни, но почему-то оскорбление всегда задевало.

— Прости, — повторил он.

Его мать продолжала, словно он не говорил:

— У тебя нет амбиций, ты не строишь планы, не пытаешься ничего забрать. Ты словно родился без драконьего инстинкта. Как только я отпустила тебя после обучения, ты спрятался в своей комнате и избегал нас, словно чумы.

Он всегда представлял это так, словно избегал прыжка в бассейн с голодными акулами, но он не сказал это.

— Я никого не беспокоил.

— В этом и проблема! — взревела Бетезда. — Ты — дракон! Драконы не переживают из-за такого. Мы требуем, Джулиус, и мир дает. Это правильный порядок вещей. Я думала, если оставлю тебя, твои инстинкты проявятся, но прошло семь лет, и ты все так же плох. Что-то в твоей голове сломано так, что не починишь, и у меня уже не хватает терпения ждать.

Он сглотнул.

— Я…

— Драконы в двадцать четыре года должны создавать свое имя! А не жить дома с матерями! Люди начинают болтать, Джулиус. Мне нужно было что-то сделать.

— И ты решила меня запечатать?

Едва слова вылетели изо рта, Джулиус ощутил, как желудок, уже сжавшийся в комок, попытался пропасть. Но он уже не мог забрать слова. Ужасная правда вылетела, и, хоть было больно, было приятно слышать это. Он все равно был мертвым драконом, так что он продолжил:

— Почему, мама? — спросил он. — Ты хотела, чтобы я был драконом, так почему ты так меня запечатала? — он махнул ладонью на свое высокое тощее человеческое тело, а потом вспомнил, что она не видела его. Это расстроило его еще сильнее. — Почему ты прогнала меня? Почему отослала сюда? — он в панике посмотрел на суперскребы за окном. — Это СЗД. Тут убивают драконов. Если я…

Он замолк, сдавленно охнув, его мать коснулась печати, которую поместила в корне его магии. Она была в сотнях миль от него, но он все еще ощущал ее когти в своем разуме, острые кончики давили с болью на рану, которую она сделала девятнадцать часов назад, когда разрезала его душу и заперла его истинную сущность. Это длилось всего миг, но когда она отпустила его, Джулиус ощущал себя так, словно его снова рассекли.

— Так лучше, — слова матери звучали вместе со звоном золотых монет, она подвинулась. — Честное слово, Джулиус, ты хоть себя слышишь? Жалуешься и жалуешься, хотя всю жизнь сидел на месте, даже не думая, в какое положение это меня ставит.

Он не думал, что запечатанная сила и пребывание в единственном городе, где драконы были под запретом, не давали ему повода для жалоб, но он не мог сказать такое, даже если бы осмелился. Его мать разогналась, и он не мог уже ее остановить.

— Ты даже не знаешь, как я страдаю ради этой семьи! — закричала она. — Каждый день, каждый час наши враги ищут способ разбить нас. Другие кланы будут рады, если Хартстрайкеры будут унижены, и ты помогаешь им! Одно дело — быть разочарованием семьи, но ты можешь представить, что будет, если остальной мир узнает, что мой сын — мой сын — проводит дни в своей комнате, играя в видеоигры с людьми? С людьми, Джулиус! И ты даже не побеждаешь!

Джулиус начал потеть.

— Я не вижу…

— В этом и проблема! — закричала она, в его ушах звенело. — Ты не видишь. Если один из других детей делает то, что мне не нравится, я просто угрожаю их планам или подавляю амбиции, но у тебя этого нет. У тебя ничего нет, и мне пришлось забрать единственное, что я могла.

Она снова коснулась его печати, говоря это, и Джулиус вдруг не смог дышать.

— Ты — худшее подобие дракона, — прорычала она. — Но даже тебе все еще нужно быть драконом. Так что если ты не хочешь провести остаток возможно короткой жизни не как практически смертный, ты будешь слушать меня внимательно.