Хорошие люди

— Какой папа спит, Оленька? — не дождавшись ответа, продолжал Станислав — он был уже уверен в том, что ему послышалось и что Оля произнесла совсем другие слова: приглушенные толщиной двери, фраза Оли исказилась, и поэтому…

— Разве два папы бывают? — спросила девочка, серьезно и внимательно глядя на Станислава. — Сначала ты у меня был папа, а потом…

Станислав Вахтомин прислонился к стене. Оля задавала страшные вопросы.

— Оленька, с кем ты тут разговаривать? — в коридоре показалась Людмила. Увидев Станислава, она застыла и побледнела. — Это ты?! — Голос у Людмилы был тихий и бесцветный. — Я тебя сегодня не… Разве вы в субботу не работа… и в такую даль… — Прервав себя на полуслове, Людмила замолчала совсем.

— Мама, два папы бывают, да? — спросила Оля.

— Доченька, иди в комнату.

— Я включу телевизор?

— Включи-включи… — Людмила тоже прислонилась к стене, скрестив на груди руки, смотрела куда-то в угол. Незнакомым голосом сообщила: — Костя освободился… приехал… Я не могла его выгнать. Он тоже человек!..

— Естественно, — сказал Станислав (через час он не мог вспомнить, какие слова произносил в первые минуты после того, как услышал новость). — Но, между прочим, ты моя жена…

Людмила пожала плечами, словно намереваясь ответить фразой: «А что я могла сделать?», но с ее губ слетели лишь короткие слова:

— Вот так…

Нельзя было придумать ситуацию, страшнее этой. Нет, Людмила разыгрывает его; сейчас она засмеется и скажет, что пошутила. «Я хотела тебя испытать! — скажет она. — Ты на меня не сердишься, мой милый солдатик?» Нет-нет, сегодня все слишком серьезно.

— Что ж мне теперь, уходить? — выдавил из себя Станислав.

Людмила не ответила. Она стояла неподвижно, лицо ее пряталось в тени, но Станислав видел, что оно по-прежнему бледно и что глаза ее опущены. Людмила была именно такой, какую Станислав больше всего любил: домашней, уютной, теплой — в старом, застиранном красном платье, в шлепанцах…

— Мы с тобой не первый год вместе, — снова сказал Станислав. И тоже с усилием — в горле стоял ком.

— Я не могла его выгнать, — тихо повторила Людмила, причем, смысл последних двух слов Станислав определил по движению ее губ.

— Но…

Станислав должен быть выше. Он должен быть крепким и мужественным. Он должен, должен… Станислав выбежал из квартиры и хлопнул дверью — как хлопал когда-то дверью его отец.

Станислав хлопнул дверью вполне сознательно. Он всегда сдерживался в присутствии этой… женщины; он сдерживался, даже если был сильно раздражен. Наверно, это было глупо. Он боялся сказать Людмиле лишнее слово, чтобы не обидеть ее — и это тоже было глупо. Вся беда в том, что Людмила с самого начала вызывала жалость в его сердце — ей не повезло в жизни.

Второй раз за день Станислав воспользовался услугами такси:

— В центр!

Потом он сидел в ресторане и на столе перед ним ждали своей участи графинчик водки и закуски. Нет-нет, дорогая Людмила Обухова, я вовсе не собираюсь заглушить свое горе в вине, — с легким и приятным чувством злорадства думал Станислав, рассматривая зал сквозь содержимое графина.

«Если ты не собираешься заглушить горе в вине, — сказал себе Станислав, — то к чему эта водка?» Глупые, ненужные, мелкие мысли приходили в голову; Станислав еще не до конца осознал случившееся, он не испытывал пока ужаса одиночества, которое отныне должно было стать его верным спутником. Станислав насмешливо смотрел на графин, словно тот был живым существом, врагом, который провоцировал Вахтомина на преступление. Станислав Вахтомин смеялся над собой — до графина ли ему дело? Атрофировались все чувства и желания, мир вокруг был теперь постным и нереальным. Никто ничего не ожидал от Станислава, и Станислав ничего больше не ждал от людей; ни от Людмилы, ни от Оленьки, ни от… Утопить горе в вине? Шалишь! Напротив. Он хочет, чтобы его горе стало более чувствительным, чтобы горе можно было ощутить каждой частицей тела, каждым вздохом — и каждым ударом сердца. Вот почему эта водка на столе и вот почему Станислав нальет сейчас себе полную рюмку и… Рюмку? Нет, он нальет себе вот сюда, чтобы — сразу!

Станислав налил полный фужер и, не задумываясь, выпил. И закусил огурцом из салата. И сразу же вспомнил оставшийся в детстве железнодорожный буфет и свою пьянку с Венькой — они обмывали тогда первую зарплату Станислава…