Хорошие плохие чувства. Почему эволюция допускает тревожность, депрессию и другие психические расстройства

Общество изучения поведения животных – научная организация, исследующая, почему животные ведут себя так, как ведут. Его участники выясняют, как путем естественного отбора формируются свойства мозга, обусловливающие поведение, которое максимизирует приспособленность. Поскольку психиатру эти знания тоже не помешали бы, я отправился на ежегодную конференцию Общества. Я надеялся почерпнуть новые идеи, но никак не ожидал, что в разгар торжественного банкета вдруг пойму: теперь у меня уйдут годы на то, чтобы начать рассматривать психодинамику под эволюционным углом.

В программу первого дня конференции входил симпозиум, посвященный наличию у животных сознания. Тема еще одного симпозиума – почему особи, столкнувшиеся на раннем жизненном этапе с суровыми условиями среды, вырастают склонными к риску и раньше начинают размножаться. В принципе ничего удивительного: если гибель грозит со всех сторон и на каждом шагу, вполне логично постараться передать свои гены потомству как можно скорее. Эта простая логика сразу же навела меня на мысли о пациентах, подвергавшихся в детстве жестокому обращению и выросших абсолютно бесшабашными. Исследования на основе так называемой «теории быстрой и медленной стратегии жизненных циклов» переросли в самостоятельное крупное направление в рамках эволюционного подхода к изучению поведения[633],[634],[635].

За обедом мои соседи по столу были рады видеть психиатра, проявляющего такой интерес к поведению животных, но без шуток о прозаке все же не обошлось. А потом один из моих собеседников огорошил меня заявлением: «Вам как психиатру наверняка известно, что бессознательное существует, чтобы держать наши мотивы втайне от нас самих и нам было легче обманывать окружающих». Я сказал, что слышал эту идею от ее основоположников – биологов Дика Александера и Боба Трайверса, но широкого распространения она не получила. Некоторые из собравшихся за столом начали возражать, ссылаясь на почти повсеместный обман в животном мире. В пример приводили защитную окраску у бабочек, а также птиц, которые, притворяясь ранеными, уводят хищников от гнезда, светлячков-каннибалов, которые подманивают обреченных самцов, имитируя световые сигналы самок[636],[637]. Обман задействует любые существующие системы коммуникации, раскручивая бесконечную гонку вооружений, в ходе которой появляются всё более изощренные способы обмана и всё более искусные способы его распознать, что, в свою очередь, создает всё более сложные коммуникационные сигналы. Все, что я услышал в этой потрясающей беседе, отлично экстраполировалось и на человеческие отношения.

На следующий день я сидел на обеде уже с другими участниками. Разговор зашел о том, как изучение эволюционных истоков сотрудничества может способствовать большему взаимопониманию между людьми. Через несколько минут кто-то из участников сказал: «Но ведь в основе своей все мы эгоисты. Просто бессознательное скрывает наши мотивы от нас самих и от окружающих». Снова та же самая идея! И тут меня осенило. Если исследователи поведения животных уверены, что естественный отбор сформировал у нас способность скрывать что-то в бессознательном, чтобы лучше обманывать других, я должен этим вопросом заняться. Если эта идея окажется верной, то станет отличным связующим звеном между психодинамикой и биологией. Если же она будет развенчана, то останется хитрым мемом[638], таившим в себе угрозу для взаимоотношений.

Биолог из Мичиганского университета Ричард Александер писал в своей статье 1975 года: «Вероятно, отбор препятствовал тому, чтобы подобные эгоистичные мотивы отражались в сознании или хотя бы с готовностью признавались»[639]. Дальнейшее внимание к этой идее привлек Роберт Трайверс в предисловии к «Эгоистичному гену» в 1976 году. «В ходе естественного отбора должна формироваться способность обнаруживать обман, что, в свою очередь, предполагает формирование склонности к самообману за счет утаивания некоторых фактов и мотивов в бессознательном, чтобы о самообмане нельзя было догадаться по приметам едва уловимым, но все же понятным знающему себя наизусть»[640].

Трайверс написал еще несколько статей и книгу, в которых доказывал, что самообман развивался для того, чтобы проще было обманывать других[641].

Однако Трайверс и Александер не особенно разбирались в психоанализе. Он основан на представлении о том, что наши поступки находятся под влиянием бессознательных идей, эмоций и мотивов и что мощные защитные механизмы человеческого эго многое попросту не допускают до сознания. Психоанализ – это стратегия, позволяющая обходить защитные механизмы и высвобождать то, что было подавлено, тем самым разрушая самообман. Как выразился психоаналитик Хайнц Хартманн, «значительную часть психоанализа можно назвать теорией самообмана»[642].