Хорошие плохие чувства. Почему эволюция допускает тревожность, депрессию и другие психические расстройства

Положенным в основу теории Фрейда свидетельством подавления импульсов выступали симптомы, которые иначе ничем объяснить было нельзя. Таких примеров хватало и в моей практике. Неврологи направили ко мне женщину средних лет, у которой уже три месяца была парализована правая рука. Паралич наступил внезапно, без провоцирующих факторов, неврологи по своей части ничего не нашли и решили, что причина может быть психологической. Во время нашей беседы с пациенткой рука безвольно лежала у нее на коленях. На приеме у неврологов она могла слегка пожать правым плечом, но в остальном ни рука, ни пальцы ей никак не повиновались. Рефлексы при этом нарушены не были, тактильная чувствительность и реакция на покалывание иглой присутствовали. Мышцы если и ослабли, то незначительно. Никаких тиков и судорог.

На мой вопрос, не происходит ли с ней чего-то стрессового, пациентка ответила: «Нет, ничего такого, только вот руку парализовало, поэтому ничего делать не могу». В основном она занималась домом и двумя детьми, которые недавно стали старшеклассниками. Про мужа она сказала так: «Да как обычно, мужчина же, сами знаете». В подробности вдаваться отказалась, но из косвенных уточнений стало ясно, что муж у нее гуляет и никакого дела до ее паралича ему нет. «Но я пришла с рукой разобраться, а не про мужа разговаривать», – заявила она без всякого перехода. Завершая нашу практически безрезультатную беседу, я спросил: «А если паралич вдруг чудесным образом пройдет, что вы сделаете этой рукой?» Заметно оживившись, пациентка, к моему изумлению, занесла правую руку со сжатым кулаком на уровень плеча, а потом резко опустила со словами: «Наверное, воткну ему нож в спину!» – «Вы подняли руку!» – воскликнул я. «Да нет, она же парализована», – возразила пациентка.

Врачи в поликлинике, где я работал, часто направляли ко мне пациентов с загадочными, труднообъяснимыми недугами. Так у меня на приеме оказалась учительница, которая несколько раз теряла сознание на работе и в результате три раза попадала по скорой в больницу. Незамужняя, здоровая в общем и целом, если не считать этих обмороков, женщина средних лет, депрессией и тревожностью, по ее собственным словам, не страдает. После получасовой беседы у меня по-прежнему не было никаких зацепок, поэтому я решил уточнить, когда и где именно случился первый обморок.

Пациентка сказала, что это произошло после обеда, когда она выходила из учительской. Я спросил, что было потом. Помолчав, она ответила слегка изменившимся голосом: «Насколько я понимаю, вызвали скорую и уложили меня туда». Когда я спросил, помнит ли она, кто ее укладывал, лицо ее приобрело загадочное выражение: «Кажется, Боб». Я начал расспрашивать об остальных обмороках, и она, подчеркивая, что это просто совпадение, сообщила, что тогда ее тоже каждый раз подхватывал Боб. Я попросил рассказать поподробнее про этого Боба. Популярный, симпатичный, отзывчивый, «просто очень хороший человек».

На этой же неделе она пришла еще на один сеанс и сказала, что, видимо, нужно было сразу признаться мне в прошлой беседе: она уже год как влюблена в Боба. Но никакой связи с обмороками здесь нет, уверяла она, хоть Боб и носил ее три раза в скорую на руках. Пациентка доказывала мне, что никаких отношений ни с кем заводить не собирается.

Другого пациента направили в нашу клинику, специализирующуюся на тревожности, поскольку его уже несколько месяцев донимали общее напряжение, нервозность и бессонница. В семейном анамнезе отмечались нетяжелые схожие проявления, но у него самого до недавних пор никаких симптомов не возникало. Я начал расспрашивать его о возможных стрессовых факторах и переменах в жизни. Он сказал, что ничего не менялось, на работе все отлично, они с женой ждут второго ребенка, роды через несколько месяцев. Я спросил, не вызывает ли у него стресс эта беременность. Он ответил, что нет. А потом поспешно перевел разговор на то, как он предан своей церкви, как важна для него вера и участие в церковных проектах. Когда я поинтересовался, каких именно, оказалось, что пациент организовал антипорнографическую кампанию. Вместе с несколькими другими прихожанами он обходил местные магазины и агитировал владельцев не торговать порножурналами. Эту кампанию он начал где-то через месяц после появления симптомов тревожности.

Я стал выяснять, не происходило ли еще чего-нибудь примерно в это же время. «Нет, – ответил пациент. – По соседству кое-какие перемены, но ничего плохого». Я попросил уточнить, и он рассказал, что в соседний дом переехала разведенная женщина. Он помог ей носить коробки с вещами. «Но как-то смущает меня эта особа», – добавил он, помолчав. «Почему?» – «Она пригласила меня выпить, но я не пью. А потом предложила заглянуть к ней ближе к вечеру. Это как-то нехорошо». Как вы уже, наверное, догадываетесь, проявление симптомов тревожности совпало с датой ее переезда.

Вытеснение – это не выдумки