Хорошие плохие чувства. Почему эволюция допускает тревожность, депрессию и другие психические расстройства

Я расспросил его об отношениях между его собственными родителями, о детстве, о предыдущих девушках, о предположительных симптомах других расстройств, но ничего подходящего не выявил. Мы начали курс когнитивно-поведенческой терапии, который должен был помочь ему скорректировать иррациональные мысли. Получалось плоховато. Он жаловался, что девушка почти на грани, поэтому мы стали разбираться заново.

Достаточно неплохо его изучив к тому времени, я решил еще раз прощупать, не скрывается ли за его ревностью типичный в таких случаях мотив. «Нет, – сказал он, – я ей ни с кем не изменяю, с чего вы взяли?» На мой повторный вопрос, есть ли у него основания подозревать девушку в измене, он ответил: «Нет, никаких. Если она с кем и гуляет, то лишь с этой своей “родной душой”». – «И что, допоздна гуляют?» – уточнил я. «Ну, минимум пять-шесть вечеров в неделю она со мной, но бывает и так, что приходит только под утро». – «И клянется, что гуляет только с этой своей подругой?» – «Нет, это не подруга. Это ее лучший друг, она его практически с детства знает. Они просто друзья». Когда ко мне вернулся дар речи, я сказал: «Нам надо кое-что обсудить».

Ревность к половому партнеру – эмоция на редкость неприятная. В 1960-х годах ее пытались искоренить обитатели хипповских коммун, пропагандируя свободу любви и клеймя ревность как социальную условность, от которой нужно освобождаться. Коммуны со временем развалились, не уцелела ни одна. Несмотря на все попытки ее истребить, ревность разрастается с упорством сорняка. И губит отношения. Согласно подсчетам специалиста по эволюции ревности Дэвида Басса, 13 % всех убийств совершается одним из супругов[150]. Из всех убитых в Соединенных Штатах с 1976 по 2005 год от руки полового партнера погибли 34 % женщин (но лишь 2,5 % мужчин). И даже если не доводить до этого трагического исхода, ревность провоцирует бесконечный поток обвинений и рукоприкладства, в котором отношения захлебываются. Почему же естественный отбор не избавил нас от этой ужасной эмоции?

Представьте себе двух мужчин: один загорается ревностью, заподозрив партнершу в связях на стороне, а другой готов спускать все на тормозах. У какого будет больше детей? Покладистый, возможно, проживет более счастливую жизнь, но вероятность, что его партнерша забеременеет от кого-то другого, окажется выше среднего. При этом за те несколько лет, пока партнерша вынашивает ребенка и затем кормит его грудью, зачать от постоянного партнера она не сможет. Соответственно, неревнивые мужчины склонны оставлять меньше потомства, чем те, которые своей ревностью (какой бы пагубной, опасной и отвратительной она ни была для обоих партнеров и для общества) снижают шансы партнерши забеременеть от кого-то еще. Эх, если бы эмоции работали на нас… Увы, они формировались с тем, чтобы работать на наши гены.

Восполняя пробелы в образовании

Постепенно осознавая пользу эмоций, я начал беспокоиться, как бы мои попытки избавить пациентов от тревоги и уныния не оказались сродни выписыванию лекарства от кашля при пневмонии. Признание своего невежества в области эмоций вызвало новые эмоции – стыд, замешательство, снижение самооценки, но вместе с тем, к счастью, и любопытство. Как мотиваторы они не подвели. Я еще раз перелопатил учебники по психиатрии – из примерно 4500 страниц самой востребованной психиатрической учебной литературы нормальным эмоциям отводится лишь полстраницы[151]. Зато эмоции подробно описаны в сотнях других книг и статей, и я с усердием принялся за дело.

Через месяц я чувствовал себя как альпинист, который, взобравшись на очередной уступ, думает, что достиг наконец вершины, но видит, что там громоздятся всё новые и новые высоты. Полгода я карабкался так с уступа на уступ, пока не понял, что с меня хватит. Вместо широкой и ясной панорамы, которая вот-вот должна была открыться с покоренного пика, я видел лишь туманную даль с разбросанными тут и там островками разрозненных фактов и противоборствующих теорий. Ничего даже отдаленно похожего на периодическую систему эмоций. Большинство текстов оказывались не более чем перепевами давних споров, которые тянутся десятилетиями или даже столетиями. Сколько насчитывается базовых эмоций? Четыре? Семь? Тринадцать? А может быть, лучше описывать эмоции как точки некоего континуума – «положительное ←→ отрицательное», «возбуждение ←→ спокойствие»? Какая грань эмоций первична – физиологическая, когнитивная, чувственная, мимическая или поведенческая? Какова функция гнева? Грусти? И самое основное – что такое эмоции в принципе? Десятки книг и статей давали самые противоречивые ответы[152],[153],[154],[155],[156],[157],[158],[159],[160],[161],[162].

Обескураженный, я обратился к Уильяму Джеймсу, точнее, к его классическому труду 1890 года «Принципы психологии» (The Principles of Psychology):