Хорошие плохие чувства. Почему эволюция допускает тревожность, депрессию и другие психические расстройства

Экспозиционная терапия требует большого напряжения сил и от пациента, и от терапевта. Чтобы все прошло хорошо, необходимо особое сочетание уверенности, умения уговорить, сочувствия и терпения. Поначалу нам казалось слишком стрессогенным и даже жестоким просить пациентов пережить такой сильный страх, но, когда мы своими глазами увидели почти мгновенный результат, доверие к методу возросло и передалось нашим пациентам. Многие говорили, что это было похоже на хирургическую операцию и страдания того стоили.

Помимо впечатляющих результатов экспозиционная терапия поразила меня различиями в динамике лечения. Иногда страх отступал постепенно, как и следовало ожидать, если под воздействием терапии теряло силу предшествующее научение. Однако не менее часто в самый разгар напряженного сеанса страх пропадал совершенно резко и внезапно. Вот пациентка, вся в испарине, едва сдерживая визг, смотрит на удава, а потом вдруг говорит почти спокойно: «И чего я их боялась, сама не понимаю. Они ведь, оказывается, просто прелесть. Страх? Думаю, сейчас где-то в районе сорока. А можно мне его подержать?»

Были и другие неожиданности. Одна женщина с такой же фобией, отчаянно заставлявшая себя дотронуться до змеи, воскликнула: «Ой, я, кажется, вспомнила, как у меня это началось!» Когда ей было шесть, отец увидел на дороге змею, остановил машину, разрубил змею на куски лопатой, сложил в банку и отдал дочери – той пришлось до конца поездки держать банку на коленях. Как же были рады мои супервизоры-психоаналитики, когда узнали об этом наглядном подтверждении теории Фрейда, но как же нелегко им было поверить, что экспозиционная терапия за два сеанса справилась там, где психоанализу потребовалось бы два года.

А как-то раз до нас донесся истошный визг из кабинета, где пациентка читала журнал во время контрольного сеанса. Как выяснилось, она увидела крошечную букашку – чешуйницу, которая ползла по стене нашей не сказать чтобы стерильной лаборатории. Успокоившись, пациентка объяснила: в семь лет она заболела полиомиелитом и прямо из кабинета врача угодила на больничную койку, где несколько недель лежала парализованная, мучась диким страхом перед копошащимися на стене прямо у ее лица насекомыми.

Непосредственное участие в лечении фобий позволяет узнать много такого, чего в обычной беседе с пациентом не выявишь. Поведенческая терапия – это не просто механическое устранение выработанного условного рефлекса, это процесс гораздо более интересный и сложный. У кого-то из пациентов сеансы пробуждали совершенно неожиданные воспоминания, а кроме того, колоссально варьировала динамика лечения.

Когда вести о быстром и эффективном методе избавления от фобий начали распространяться, у нас не стало отбоя от звонков. Записаться на сеансы хотело гораздо больше людей, чем мы могли принять. Многие совершенно отчаялись. Мы видели старшеклассников, которые не могли окончить школу, потому что боялись отвечать у доски. Мы лечили бывшего вице-президента крупной компании, который потерял работу из-за страха авиаперелетов. К женщине, которая годами не выходила из своего трейлера, я приехал на дом. Биржевой брокер, панически боявшийся лифтов, вынужден был являться на работу с большим запасом времени, чтобы успеть подняться на двадцатый этаж по лестнице. На физическую форму при такой кардионагрузке он не жаловался, но ему осточертели эти подъемы и необходимость придумывать предлоги, чтобы не подниматься с клиентами на лифте.

Вскоре на базе нашего разросшегося проекта открылась одна из первых клиник, специализировавшихся на лечении тревожных расстройств. Нас грела мысль, что мы облегчаем жизнь огромному числу людей, которым прежде никто не мог помочь. Но что же вызывает эти расстройства? И почему боязнь змей и пауков встречается так часто, а чихания или незащищенного секса боятся очень немногие? Постепенно выкристаллизовывался глобальный вопрос.

Почему в принципе существует тревожность?

В общих чертах ответ очевиден: особи, способные бояться, имеют больше шансов спастись от грозящей опасности и избегать опасных ситуаций в дальнейшем. После долгих бесед с крупным специалистом по тревожности Айзеком Марксом нам стало ясно, что расстройства должны развиваться не только на почве избытка тревожности, но и на почве недостатка, как это происходит в случае всех остальных защитных реакций[252],[253]. Слишком сильный иммунный отклик вызывает немало болезней, но слишком слабый иммунитет ведет к гибели. О вреде тревожности написаны десятки статей – и лишь единицы упоминают о ее пользе. Когда я читал выездные лекции о тревожных расстройствах, каждый раз спрашивал у зала, знает ли кто-нибудь об исследованиях, демонстрирующих пользу тревожности. Многие думали, что я валяю дурака, но в конце концов кто-то из слушателей надоумил меня посмотреть статью о боязни высоты, написанную новозеландским ученым Ричи Поултоном.