Хорошие. Плохие. Нормальные

Саня укоризненно поморщился, как будто сказал мне «не пытайся быть циничной, ты не такая». А может, я как раз такая?!

Мы с Саней ни разу не оставались наедине. Мы все время были втроем. Я не знала, что если останусь с ним наедине, то мгновенно включатся старые механизмы, словно щелкнули выключателем: я буду говорить, смеяться, шутить, а он молча смотреть.

Когда Саня после защиты диплома подошел ко мне в университетском дворе и сказал «привет, рассказать анекдот?», я сдавленно пискнула «давай», хотя мне не нравилось, когда начинают с анекдота, как будто нет своих слов. Саня рассказывал анекдоты, чтобы развеселить меня, как будто мне нравятся анекдоты. Я стеснялась не смеяться, боялась показаться тупой, он ведь был лучший, номер один. Мы учились вместе, иногда встречались в коридорах, и однажды я встретила его в библиотеке… Но он не обращал на меня внимания, а после защиты диплома обратил. Долго мне пришлось ждать, четыре года.

Ты думаешь, что он номер один, и вдруг ты хуже всех, кто у него был, но оказывается, что он сам ужасно стесняется, хочет тебе понравиться, не уверен, что нравится. Это как внезапный подарок, как будто идешь по лесу — и вдруг ландыши.

Я стеснялась, он стеснялся, но люди же не могут оба стесняться, — и я первая перестала стесняться. Как только догадалась, что он, такой красивый, тоже стесняется, а я вовсе не сдаю экзамен на годность, мне стало хорошо и спокойно. И я начала болтать, сначала осторожно.

Саня слушает молча, с таким отрешенным выражением лица. Как будто пытается тебя понять, вслушивается и всматривается… как будто старается хорошо понять. А потом вдруг ловишь его взгляд и чувствуешь, что он смотрит восхищенно. И тогда — щелк, — понимаешь, что с этого момента можешь делать, что хочешь, болтать, смеяться, не задумываться, о чем говоришь. Я ему нравлюсь, он влюблен.

Ну, вот так все это и было: я болтала, а Саня внимательно слушал.

СН как-то сказал мне, что мы любим не человека, а такого себя, каким ощущаем себя рядом с ним, — это известная фраза, но ее можно использовать как прием для описания отношений: вот у тебя Маша любит Петю, и что? Как придумать их любовь? Прежде всего задай вопрос: какой Маша видит себя рядом с Петей? Маша любит Петю за то, что при нем чувствует себя сильной, — это один вариант развития отношений, слабой — другой. Красивой — один, некрасивой — другой, умной — один, глупой — другой.

Я рассматривала этот прием на примерах — работает! Почему Скарлетт не любит Ретта? Не любит себя такой, какой он ее видит: беспощадной, циничной, алчной. Она любит себя доброй, нежной, самоотверженной, поэтому любит Эшли. Мне он, кстати, не нравится.

С Саней — я говорила, он слушал — я чувствовала себя умной, обаятельной, остроумной и, главное, очень-очень ценной: человек, которого так слушают, имеет огромную ценность!.. Саня рядом со мной видел себя неумным и незначительным, вот и бросил меня… А СН, каким СН хотел быть рядом со мной? Сильным, умным, учителем? Но ведь он и так таким был! Значит, я ничего ему не могла дать…

К чему я все это?.. К тому, что был секс.

Сначала мы поссорились.

— …Он опять играет, — озабоченно сказал Саня. — И вечно он с этой своей флягой… пьет с утра!

— Он только к вечеру проснулся.

— Значит, у него вечером утро, и он с утра пьет… Тебе нужно отнять у него фляжку.

Сказала, что не буду переходить границы, внедряться в личное пространство и заставлять Маратика не пить, не есть чипсы, не дышать. Не сказала Сане, что во фляжке кола. Если Маратик не говорит, значит, хочет быть в его глазах алкоголиком.

— Давай я с ним поговорю? Ты будешь молчать, как будто тебя нет. А мы с ним сядем за стол переговоров. — Саня сел в розовое кресло, как бы обозначив, как сядет за стол переговоров.

Это плохая идея: Маратик с Саней не смогут разговаривать без меня. Маратик будет кривляться, а Саня будет молчать.

— У нас с Маратиком не любовь, а дружба, понимаешь?

Саня неуверенно кивнул.

— А может, отправить его к психотерапевту, который лечит алкоголизм? Ну, хотя бы пригрозить?

— Нет. Дружить — это не мешать друг другу жить. Друг не требует соответствовать его картине мира. Друг не будет отнимать фляжку, если решил, что его друг не должен пить. Друг не будет заставлять жить так, как хочет он. Не будет говорить «я лучше знаю, что тебе надо». Если Маратик сам захочет не пить — тогда да, а так нет. …У нас с Маратиком были уникальные отношения. А потом появился ты, и… не лезь к нам! Кивни, если понял.

Саня смотрел на меня молча, не кивая и не подавая никаких других знаков.

— Друг не допрашивает тебя, что ты чувствуешь, — наконец сказал он. — Не говорит «ты должен чувствовать то-то и то-то». Не говорит «расскажи, как ты меня любишь». Не повторяет «любовь» через каждое слово. Меня уже просто трясло от слова «любовь»!

— Ой, какой стыд! Мне стыдно. Но мне было всего двадцать лет, ну хорошо, двадцать два. И мы не были друзьями, у нас была любовь, — резонно возразила я. — Ой, прости, я не хотела говорить «любовь», случайно вырвалось…