Хорошие плохие слова

Звали старика Евгений Михалыч. За глаза ученики называли его Металыч. Трое пацанов, один моего возраста, лет двенадцати, с белым, как у Буратино, чубом, и двое чуть старше, уныло шкурили настоящий небольшой бот. Металыч рассказал, что занятия проходят по вторникам и субботам, что теперь вместе со мной в кружке числится девятнадцать человек, и поведал, что через месяц пройдут соревнования по малым моделям судов на резиновых моторах. Это когда винт корабля приводится в действие резиновым жгутом из многочисленных тонких резинок, известных в народе как «авиационки». Накрутил винт по часовой стрелке, положил кораблик в ванну или бассейн, отпустил – и он плывет. В конце Металыч сказал, что если я успею за месяц что-нибудь соорудить, смогу даже участвовать в соревнованиях. Я кивал головой и обещал участвовать, а уже в субботу прийти шкурить бот вместе с мальчиком-Буратино и его грустными друзьями. На том и расстались.

Разумеется, в субботу я никуда не пошел. Не пошел и во вторник. Вскоре я вовсе забыл и про клуб «Юный техник», и про Металыча, и про малые суда на резиновых моторах.

Какое-то время я не слышал от отца слов «лодырь» и «тунеядец», и жил вполне себе безмятежно. Но однажды, за вечерним чаем, отец спросил, заговорщицки подмигнув:

– Ну, как успехи? Скоро что-нибудь продемонстрируешь?

Отец редко бывал дома в хорошем настроении. И мне очень не хотелось его портить, поэтому я стал лихорадочно соображать, что он имеет в виду и чего такого я должен продемонстрировать. Пытаясь выиграть время, на всякий случай ответил неопределенно:

– Думаю, скоро.

– Над чем же сейчас работаешь? Тебе уже дали первое задание? – не унимался отец и подмигнул мне вторым глазом. Мама с сестрой заинтриговано молчали. А я, вспотев от напряжения, вглядывался в отца, пытаясь прочитать его мысли, и не мог. Наконец, придав голосу торжественность, отец объявил семье:

– Думал, так и будет по улицам шлындать, а вот, каким-никаким делом занялся. В кружок записался, судомодельный.

Как обычно в таких случаях, мурашки размерами со слонов в панике забегали по моей спине вверх и вниз. Сестра с мамой отставили в сторону чашки с чаем и посмотрели на меня весьма подозрительно.

От страха я как всегда начал врать. Я долго что-то нёс про запах свежей стружки, краски и эпоксидной смолы – совсем, как у нас на даче! Про фантастические новые ощущения, когда делаешь что-то своими руками, про Металыча и маленькие модели кораблей на резиновых моторах – почти как настоящие. Наконец, войдя в раж, как всегда, неожиданно для самого себя, выпалил про соревнования, до которых оставалось меньше двух недель, и в которых я мог бы участвовать. На словах о соревнованиях взор отца затуманился, и я испугался, что сейчас он прослезится. Лучше бы уж называл меня лодырем и тунеядцем.

– Неожиданно! – сказала мама. Корабли тебя раньше никогда не интересовали.

– И с чем же ты будешь выступать? – взяв себя в руки от внезапно накатившей гордости за сына, спросил отец.

– Нам сказали, что нужно сдать по пять рублей на заготовки, из которых мы будем делать свои корабли. Это что-то вроде специальных наборов-конструкторов, – у меня оставалась последняя надежда, что кто-то из домашних возмутится дороговизной проекта. Происходило всё в то советское время, когда буханка чёрного хлеба стоила восемнадцать копеек, а билет на взрослый иностранный фильм, где иногда мелькали женские сиськи – пятьдесят.

– Так что же ты молчал? Времени-то совсем не остаётся! Стеснялся?

Я скромно кивнул. Отец потянулся к портмоне. Торжественно достав оттуда красненькую десятку, вручил мне со словами: «Сдачу оставь себе». От стыда я готов был провалиться сквозь землю, а точнее, прямо в квартиру старого еврея Купермана, который жил под нами и по ночам играл на трубе, не давая никому спать. Но ничего такого не произошло. Вместо того, чтобы провалиться к Куперману, я понуро взял десятку и вышел из-за стола, поблагодарив сразу и за ужин и за деньги.

– А какой корабль ты собираешься строить? – поинтересовался отец мне вслед.

– Крейсер «Аврора», – не задумываясь, ответил я, вспомнив строки из известной песни.

Червонец был истрачен быстро. Со своими приятелями – одноклассниками Вовкой Удаловым и Вадиком Бешевым, которого все называли Бешеным за хулиганские выходки, мы целую неделю не знали нужды. Деньги шли на сигареты, кино, аттракционы, пару раз сходили в кафе. К концу недели от десяти рублей осталось семьдесят пять копеек. Вадик предложил купить пачку сигарет «Космос» за семьдесят копеек, на «чёрный день», что и было сделано. Тем более, приближение этого дня я уже чувствовал. Я надеялся, отец не вспомнит про соревнования, но за четыре дня до них он, пожелав мне спокойной ночи, спросил, снова подмигивая одним глазом:

– Ну, что тебе снится, крейсер «Аврора»?

– Доделываю, – стараясь не смотреть отцу в глаза, но давая понять, что намек понял, грустно ответил я и вяло подмигнул в ответ.

– Ты хотя бы показал, что получается…