Хорошие плохие слова

Показывать было, конечно, нечего. На следующий день с Вадиком и Вовкой стали думать, как быть. Выходило, что корабль строить придется, как ни крути. Расположившись в гараже отца Вовки Удалова, принялись листать разные технические журналы, которые его родители еще не успели сдать в макулатуру. Из разнообразия предложенных моделей единодушно выбрали самую простую. Корабль представлял из себя лишь контур, выпиленный из фанеры и приделанный перпендикулярно к доске, которая должна быть его палубой и днищем. Под днищем крепился резиновый мотор из «авиационной» резинки, жестяной винт и такие же жестяные кили. Разложив чертежи из журнала, принялись за работу. Самым сложным было нарисовать контур, так как рисовать никто не умел вовсе. Долго спорили, сколько труб и пушек у «Авроры». Наконец, фломастером на фанерной крышке от одной из посылок, в которых бабушка Вовки присылала внуку из Украины вязаные носки, грецкие орехи и сушеные абрикосы, был выведен неровный контур мятежного крейсера. Получилось не очень, а после того, как контур был выпилен общими усилиями лобзиком, он вообще стал походить на профиль крокодила. Кроме того, на трубах и корме остались обрывки украинского адреса Вовкиной бабушки – половина почтового индекса и название деревни: «дер. Хмур…» «Респ… ина Евдокия Иль…», значилось на самом видном месте, что означало «деревня Хмурая, Республика Украина, Евдокия Ильинична – это Вовкина бабушка.

– Не поверят, что в магазине набор покупали, – озвучил Вадик то, что и так было ясно.

Обрывки адреса попытались зашкурить, но Вовкина бабушка, видимо, слишком старательно слюнявила химический карандаш – фанеру проело почти насквозь. Пришлось буквы зашпаклевать перед покраской. С днищем было легче – оно было выпилено из толстой доски и по форме напоминало утюг. Клеем ПВА «утюг» был приклеен к «крокодилу». Из найденных на помойке консервных банок соорудили винт и кили. Краска в гараже оказалась только зелёная и теперь то, что должно было гордо называться крейсером «Аврора», еще больше стало походить на злобную плавучую рептилию. Но тут возникла проблема с мотором, а точнее, с резинками для него. Их целыми мотками продавали в магазинах, но последние семьдесят копеек были истрачены на сигареты «Космос».

– Остаются трусы, – задумчиво произнес Вадик.

– Какие еще трусы? – не поняли мы с Вовкой.

– Семейные, да любые. Ведь у твоего отца есть трусы?

Трусы, конечно, у моего отца были. Но только Бешеному Вадику могло прийти в голову использовать резинки от них для того, чтобы привести в действие похожий на крокодила крейсер «Аврора».

– Во всех таких моделях, – Бешеный показал на безжизненную деревянную рептилию, одиноко досыхающую на верстаке, – точно такие резинки используют, как в трусах, это я точно знаю. Только в трусах они ещё сшиты по несколько штук в ряд, придется вырезать.

– А зачем у отца-то брать?

– А у кого же? – не понял на этот раз Бешеный. – Наши же маленькие, а у него большие!

В принципе, это был аргумент. За оставшиеся до соревнований два дня, из гардероба отца исчезли двое синих и четверо чёрных трусов отечественного производства, красные и зелёные, привезенные из дружественной Болгарии, и одни из Америки, с Микки – Маусом на причинном месте, которые ему подарили коллеги на день рождения, но носить их он стеснялся.

– Куда подевались все мои трусы? – негодовал отец. – Даже с этой поганой мышью нигде найти не могу!

– Сам следи за своими трусами, – резонно отвечала мама. – Разбрасываешь по всему дому.

А в это время трусы моего отца нещадно потрошились бритвами в гараже. В Микки-Маусе были самые толстые «авиационки», американские.

– Всех сделаем! – маниакально кричал Бешеный. – Первыми придем!

Нам с Вовкой, правда, казалось, что пучок из резинок все-таки маловат. На картинках в журнале он выглядел гораздо толще. Но оставить родного отца совсем без трусов я не мог.

Наконец, настал день соревнований. Для меня это был день расплаты, позора, возмездия на пути превращения из обезьяны в человека. Ещё накануне отец заявил, что на мое «выступление» пойдет смотреть вся семья. Была суббота. По «Маяку» задорно пел Бюльбюль оглы. Отец погладил белую рубашку, начистил гуталином туфли, умылся французским одеколоном. Мама с сестрой тоже собирались. Я улизнул в клуб «Юный техник» пораньше, чтобы избежать расспросов. Металыч был предупрежден, что я участвую с крейсером «Аврора».