Хороший братец – мертвый братец

Он повел рукой. Из рукава кожанки в его ладонь выскользнула резиновая дубинка. Лок завертел кистью, выписывая оружием восьмерки. Егор бросился к нему – смять и завалить, пока не ударил. Лок замахнулся. Егор заслонился рукой. Вспышка боли в предплечье. И тут же – удар по ребрам. Егор зашипел, чтоб не вскрикнуть.

– Что, не вкусно тебе? – хохотнул Лок. – А вот так?

Удар по бедру.

– А так?

По плечу. По щеке. Слева. Справа. Сверху. Еще. И еще.

– Кончай кайфовать, – крикнул Вальтер.

– Щас, – Лок играл дубинкой.

Подшагнул. Егор отпрыгнул. Финт. Ложный замах. Егор дернулся навстречу – подскочить вплотную, чтоб не ударил, а там как получится: головой в лицо, коленом в пах… Опоздал. Удар по голове. Егор осел на щербатый асфальт.

– Калаш, добей, – приказал Вальтер. – Лок, за мной!

– Яволь, – Лок с сожалением упрятал дубинку в рукав и зацокал подковами вслед за командиром.

Калаш неумело пнул Егора мягким кедом. Не больно, но очень обидно. И поскакал догонять старших – поскорее, пока унтерменш не поднялся на ноги.

Егор приковылял в школу. Плейбои из 7-го «Б» прикинулись, будто ничего не замечают, и только Митяй, плебей и изгой, подошел и спросил:

– По новой? Который раз? Пятый?

Набивается в друзья. С тех пор, как Илюша заболел.

– Седьмой, – зло буркнул Егор. – Дубинкой…

– До смерти не забьют, – утешил Митяй. – Кайф растягивают. Ты у них вроде энзэ, на черный день…

Егор молча сплюнул кровавый сгусток.

– Слышь, Гоха, – сказал Митяй, – я тебя с грандами сведу. С пацанами с Плешки.

Егор скривился и потрогал разбитую губу. Хрен редьки не слаще.

– Я, Гоха, про тебя рассказывал. Приводи, говорят…

Ох, и в лом Егору дружбаниться с гопней… Но гранды королят в городе. Гоняют даже химиков, лихих бойцов с Химзавода. О прочей урле и речи нет. И лысый Вальтер хвост подожмет, если сказануть походя: «Гоблина с Плешки знаешь?» Попробуй тронь, мол, Гоблинова другана…

– Когда?

– Да хоть сегодня.

Они встретились на Плешке. В ранних сумерках Егору чудилось, что перед ним – не сама старая площадь, а ее выцветшая и потрепанная фотография, какие мелькают порой в журналах древних, доисторических – советских – лет, где знакомые и ничуть не изменившиеся улицы и дома выглядят неказистыми и какими-то допотопными.

Поблекшее небо запачкано желтым закатом, как разводами жидкого чая на старой бумаге. Пятна на серой брусчатке – не то мусор, не то брак при фотопечати. В центре снимка – не в фокусе, смутная статуя. На пьедестале – пять букв, и едва угадаешь, что написано: ЛЕНИН. На заднем плане темной рваной полосой идут дома. И лишь в левом верхнем углу косо начертан светящийся красный автограф:

КАФЕ АНДЕРГРАУНД

Митяй подвел Егора к грандам, стоявшим кучкой у входа в кафе, и робко позвал:

– Здоров, Кока-Коля.

Невысокий парнишка едва кивнул в ответ. С виду знаменитый Кока-Коля ничем не отличался от прочих пацанов, если не считать, конечно, столь же знаменитого знака отличия – пластиковой бутылочки с кока-колой, которую он держал словно скипетр.

Кока-Коля отхлебнул из своего пузырька и лениво сунул Егору левую граблю:

– Черныш, что ли?

Эх, Митяй-раздолбай, приволок сюда школьную кликуху.

Егор небрежно шлепнул левой рукой по Колиной ладони.

– Привет, Колян.

Тот смерил Егора взглядом:

– Мало, знать, тебя учили, Черныш.

Егор разом увидел со стороны все свои синяки и ссадины, но сделал усилие и ответил как удалось невозмутимее:

– Сколько надо.

– По рылу видать – мало, – процедил Кока-Коля. – Ох, Черныш, мало…

И потянулся пальцами к лицу Егора.

Егор отпрянул назад.

– Не трухай. Зазря не бьем, – ухмыльнулся Кока-Коля. – Иди поближе. Потолкуем…

Он отхлебнул и сплюнул.

– А чего, Черныш, если такой умный да ученый, решишь задачку?

– Какую?

– Просто за-дач-ку. Или слабó тебе?

– Решит он, решит, – выскочил Митяй.

– А не забздит?

Егор нутром чуял – подлянка. Знаем мы эти задачки. Но напросился – полезай в кузов. И он махнул рукой:

– Давай.

Кока-Коля прищурился и спросил:

– Сколько миллиметров от нас до Москвы?

– Откуда это от нас?! – возмутился Егор. – От Плешки или Химзавода? И докуда в Москве. До кольцевой дороги или до Кремля?

– Сам смотри, Черныш. Сказал, что сможешь, вот и решай.

– Это нельзя решить…

– Не хочешь, как хочешь. Гони бабки.

– За что?!!

– Ну ты даешь! Как «за что»? Я тебя русским языком спросил: «Решишь за дачку?». Ты по-русски-то кумекаешь?

У Егора руки зачесались дать в морду. Но он сдержался:

– Ты меня на базаре заловил.

– Не валяй дурку. Никто тебя за хер не тянул, – сказал Кока-Коля. – Решил бы правильно, получил бы дачку. А ты – обхезался. Так что за тобой должок. Мужик обязан держать слово.

Он повернулся к Митяю:

– Он что у тебя, не мужик? А ты говори-и-ил…

Это был сильный ход. И Егор рухнул.

– Сколько?

– Чирик.

Егор полез в карман, хотя помнил, что червонец, который мама выдала на пирожки, истрачен весь, до цента.

– С собой нет, – неловко выговорил он.

– Какие дела, завтра отдашь, – снисходительно кивнул Кока-Коля, допил последний глоток и уронил бутылочку на асфальт.