Хороший братец – мертвый братец

– Подай вон ту, толстую… Гвоздь… гвоздь… Yes! «Самый крупный – шпиль, затем – брусковый, за ним – половой гвоздь, потом – троетес, двоетес, однотес, шиповка, чешуйный или штукатурный, вощанка (шляпка широкая, в четыре удара молотком), а далее – лубочный или двадцатка…»

– Мне по барабану названия. Посмотри, как и куда бить.

Илюша захлопнул словарь.

– Не сказано ничего. Конец файла. А как бить – это запросто. Оглушить и зафигачить ему в тыкву гвоздь. Ключевое слово – момент. Выбрать правильный момент, чтоб не свалился вниз, в яму… Когда идем?

Егор замялся:

– Сначала надо выследить…

– Руку, напарник!

Темнокожая Егорова ручища и бледная Илюшина ручонка лихо сшиблись ладонями, и Егора обожгла жалость – как хрупка ладошка друга. Нет, напарник, поправляйся, пойду один.

По пути к себе остановился у Светкиной квартиры. Нажал кнопку звонка да так и не смог отпустить. Сигналил неизвестно кому, неизвестно зачем, надеясь невесть на что.

– Эй, молодец, звони, да не зазванивайся.

Ворона. Высунулась из двери напротив.

– Ишь, гул поднял. Пусто у них. Увезли твою ненаглядную.

– Видел… В морг.

– Брось врать-то! – каркнула Ворона. – Бредишь, что ль? В деревню уехали.

– Правда?!

– Мал ты, чтоб с тобой играть.

Все вокруг вдруг вспыхнуло и засветилось: не полутемная площадка – сияющий дворец, не карга-соседка – добрая фея.

– Чего ликуешь? Осень на дворе. Простудят они там девчонку. Как пить дать, озябнет, занеможет и сляжет. А там уж добра не жди…

Не дослушав пророчеств, Егор полетел вниз и вырвался из подъезда на волю. Жива! Свободен! Только сейчас он почувствовал, сколь тяжек был долг, свалившийся с плеч: по сравнению с ним должок Кока-Коле – невесомая пушинка.

Вприпрыжку доскакал он до безлюдного пустыря, и тут груз, недавно взлетевший и растворившийся в сером небе, вновь обрушился на него, как авиабомба. Егор оглянулся на гаражи и пошел искать гвоздь.

Впервые за последнее время он шагал по улицам безо всякой опаски. Несколько раз он замечал, как его сторонились и как крепкие парни, нечаянно встретившись с ним взглядом, отводили глаза. Он обошел все хозяйственные магазины, но гвозди-гиганты, похоже, попали уже в Красную книгу. На строительном рынке торговали блестящим новеньким крепежом и гвоздевой серебристой мелочью, запаянной в пластиковые пакеты, наподобие свежезамороженной рыбешки. И лишь на задворках потрепанные мужички отдавали за грош ржавую дребедень, разложенную на газетках.

Если где и найдешь древний гвоздь, то только здесь. Вот почерневшая стамеска без ручки. Моток телефонного провода, заляпанного известкой. И тут же кучка гнутых гвоздей. Электробритва без шнура. Потертый солдатский ремень. Треснувшая чашка. Вакуумный школьный насос. Лобзик без пилки. Газовая горелка. Тупая пила. Коробка винтов и гаек, покрытых запекшейся ржавчиной. Связка шариковых ручек, перетянутых красной резинкой…

Малый передвижной филиал подвала, где хлам, отживший свой век, преобразился в бедняцкий антиквариат.

…Круглый жестяной будильник. Гаечный ключ. Непонятная деталь неизвестного механизма. Гвозди! Не те. Щербатый топор. Обрезки латунных трубок. Микроскоп. Молоток. Подкова…

Егор поднял глаза на продавца. Кособокий старичок с трубкой в зубах, сгорбившийся на раскладном стульчике над своими древностями, смотрел на него ласково и зазывно.

– Тебе компас? Или часы? Гляди – механические…

– Подкову, – сказал Егор. – Сколько?

– А тебе она зачем?

– Друг болен. На дверь прибью.

– Вещь старинная, но коли друг… Ладно, уступлю за полтинник.

– С собой столько нет.

– Не беда, – сказал старичок. – Приходи завтра.

– А гвоздь у вас есть? Вот такой, – Егор развел руки как рыбак, показывая размер.

– Как не быть. Отыщется. Довалялся гвоздик до того, что и пригодился. Завтра, завтра приходи…

– Точно принесете? – спросил Егор. – Мне он позарез…

– Понимаем, понимаем…

– Только не обманите, – сказал Егор, отходя.

– Малый, погоди, – позвал старичок. – Бери подкову. А деньги отдашь, когда будут. Я тут всякий день.

– Спасибо! – Егор цапнул с газеты подкову, пока старик не передумал.

– Возьми уж и ухнали. Счастье подкуешь.

Старичок ссыпал на ладонь Егору пяток диковинных угловатых гвоздей. Еще один должок.

Дома он открыл дверь своим ключом, проскользнул в щель, чтобы не упустить Лумумбу, и услышал негромкий голос на кухне. Говорила мама:

– Ах, Оля, меня уже измучило чувство вины. Как я смела поступить так легкомысленно! Как я могла? Этот его папаша, Жустен…

Егор затих, вслушиваясь. Ответила Ольга:

– Юля, не казнись. Все мы ошибалась. Ты не представляешь, как я себя иногда кляну.

– Разве можно было рожать?!

– Ну что ты придумываешь! У тебя замечательный парень.

– Оля, он в эти дни страшно переменился, – вздохнула мама. – Странный стал, задумчивый, потерянный.

– После таких-то ужасов…

– Думает, я ничего не знаю. Но он так бредил… Все выговорил. Просто кошмар, что там, в подвале, произошло… Я сама виновата. Зачем забивала ему голову бреднями про Африку, про отца-колдуна! И этот чертов амулет…

– Так это ты ему подарила?! Ну, подруга, перестаралась… Чужие амулеты – что бомба. Тронешь не то – разнесет все вокруг в щепки…