Хороший год

Выпив под зонтиком кафе литр воды и почти столько же кофе, Кристи настолько оправилась, что снова стала проявлять интерес к окружающей жизни. В Сен-Поне был базарный день, и под платанами на площади установили торговые палатки. Казалось, пол-Прованса съехалось сюда — что-нибудь подыскать, или просто поглазеть, или хотя бы себя показать.

В роившейся вокруг ларьков толпе распознать, откуда кто явился, можно было по цветовой гамме: местные жители в выгоревшей на солнце одежде, с потрепанными соломенными корзинками в руках, выделялись густым загаром; туристы щеголяли в новеньких легких костюмах модных этим летом расцветок; кожа у них была самых разных оттенков, от молочно-белого (у северян) до кирпично-красного; здесь же мелькали коричневые, как жженый сахар, выходцы из Северной Африки, торговавшие ювелирными украшениями, и иссиня-черные сенегальцы, лотки которых были завалены часами и кожаными изделиями. Острый нюх сразу улавливал запахи пряностей, жарящихся на вертеле кур, лавандовой эссенции и сыра. А чуткое ухо различало обрывки разговоров минимум на четырех языках — французском, арабском, немецком и английском, — помимо, разумеется, франко-туристского диалекта, своего рода торгового эсперанто, на котором изъяснялось большинство лавочников.

Внимание Кристи привлекла группа пожилых велосипедистов, решивших передохнуть у базара. Каких только технических новинок и забавных аксессуаров не было на их сверкающих под солнцем велосипедах! Вплоть до висевших у всех на руле специальных чехольчиков для мобильных телефонов и треугольных белых флажков, отчаянно трепетавших на тонких древках за велосипедными седлами. Владельцы великолепных машин, затянутые в чересчур тесные лайкровые "велосипедки", походили на разноцветные пухлые сардельки, увенчанные легкими защитными шлемами чуть вытянутой формы, как головка кузнечика. На руках у велосипедистов были перчатки без пальцев, на глазах — узкие длинные темные очки, такие обычно носят участники гонки "Тур де Франс". Корпулентные спортсмены с чувством хлопали друг друга по спине, радуясь завершению изнурительного этапа. Их голоса легко перекрывали гомон базара.

— Почему американцы вечно горланят громче всех? — Кристи недовольно поморщилась. — Даже неловко за них.

— Так им же больно, — отозвался Макс. — Велосипедки жмут. Вообще-то, я, пожалуй, с тобой не соглашусь. Ты хоть раз слыхала, как орут, войдя в раж, англичане? Отъявленные крикуны — мирового класса. — Он замолчал, наблюдая за одним из велосипедистов; прежде чем опять сесть в седло, тот проделал целую серию упражнений для растяжки. — Почему-то мы обычно строже всего относимся к соотечественникам. Есть же множество замечательных американцев. Один из них женился на моей бывшей жене, дай ему бог здоровья. — Он откинулся на спинку стула и посмотрел на Кристи. — А у тебя как на семейном фронте? Мистер Напа-Вэлли все ждет тебя в этой своей долине?

Кристи покачала головой:

— Я два года прожила с одним парнем, а недавно от него ушла. Он юрист. Еще и поэтому мне хотелось на какое-то время сбежать из Калифорнии.

— С разбитым сердцем?

— Скорее у него, чем у меня. Он-то не прочь со мной опять сойтись. — Она ухмыльнулась. — Так что иск за разбитое сердце подавать вряд ли станет.

Макс поискал глазами официанта, чтобы рассчитаться. Как раз в эту минуту мимо кафе проходила Фанни с длинным бумажным пакетом, полным огромных буханок хлеба для своего ресторана. Она остановилась, расцеловалась с Максом и заботливо расспросила его про раненую голову.

— Вы видели Русселя? — поинтересовалась она. — Он вас искал. Упомянул про какую-то встречу у вас сегодня днем. Но распространяться не стал: частное, мол, дело. — Она с улыбкой смотрела на него, темные глаза блестели от любопытства. — Как будто в нашей деревне бывают частные дела.

— Отлично смотритесь, — заметил Макс, окидывая взглядом укороченную хлопчатобумажную майку и низко сидящие джинсы, открывающие несколько дюймов ее загорелой талии. — Наверно, Руссель имел в виду канализационный отстойник, — добавил он. — С ним столько хлопот.

— Merde![124] — посочувствовала Фанни.

— Именно.

Лавируя в толпе, Фанни отправилась своей дорогой. Кристи провожала ее глазами.

— Ну, с вами, голубчики, все ясно с первого взгляда. Пора уж тебе и к делу перейти. Может, свидание назначишь?

Макс сделал жалобное лицо и прижал руку к сердцу:

— Я могу лишь издали ею любоваться. Ведь ресторан закрывается немыслимо поздно. Это чертовски мешает. Наверно, надо пойти к ней в посудомойки. — Оставив на столе кучку мелочи, он встал и взглянул на часы. — Пошли. Я вот что подумал: можно купить на базаре всякой всячины и пообедать дома — вдруг винный гуру явится раньше времени.

Они влились в толпу, медленно двигавшуюся по площади, и первым делом остановились у палатки, украшенной гирляндами сосисок; на прилавке были разложены confits[125] и pâtés[126]. Приспустив очки на кончик носа, Кристи придирчиво разглядывала деликатесы.

— Насчет меню у меня одна просьба. Чтобы никаких клювов, ладно?