Хороший отец

После, когда закончилась общая свалка, и вышибалы, не жалея пудовых кулаков, разогнали драчунов, они присели на обочину, попивая пиво из бутылок в бумажных пакетах. Дэнни сплюнул в канаву кровью. Жоржи похлопал его по спине. Он теперь был своим, почетным мексиканцем. Дэнни сказал им, что он – наверное, единственный в Америке парень, который лезет по социальной лестнице не вверх, а вниз. Мексиканцы решили, что он не в себе.

В ту ночь он позвонил с таксофона Саманте Хьюстон, девушке, с которой познакомился в Чикаго. Почему ей, почти незнакомой? Может быть, в непривычном окружении, вдали от всех, кого знал, Дэнни стало одиноко. А может быть, спиртное и насилие взбудоражили его. Как бы то ни было, звонил он за полночь. Мексиканцы отвели его в бар у магистральной трассы, где сели пить текилу и шумно болеть за футболистов на телеэкране. Он стоял в коридорчике перед туалетом, зажимал пальцем одно ухо и кричал в трубку.

– Я в Айове! – крикнул он.

– Почему вы кричите?

– Месяц назад я бы Айову и на карте не нашел, – сказал он.

– Кто это говорит? – спросила она.

– Это Дэнни. Здесь известен под именем «Кабрин».

– А ты знаешь, что это значит «задница»?

– Вот как? Сучьи дети… – Он ухватился за стену, чтобы не упасть.

– Слушай, – сказала она, – я сейчас говорить не могу. Мой парень вышел за сигаретами.

– Парень, – повторил он.

Она не рассказывала ему о своем парне.

– Я к тому, что с тобой было весело. Не подумай чего, но ты же не здешний. А мой парень учится на юриста. Девушка должна думать о будущем.

– Как это верно! – воскликнул он. – Полностью согласен.

От текилы стены начали кружиться. Он сказал:

– Если попаду в Чикаго, загляну к тебе.

– Будь добр, – отозвалась она, – не заглядывай.

Он вернулся в бар. Мексиканцы орали и топали ногами. На экране плясала и размахивала руками мексиканская команда. Дэнни сел на табурет у стойки и стрельнул сигарету у одноглазого ковбоя. Он не курил.

Он цедил свое пиво и думал о том, чему здесь научился. Он мог перечислить шесть марок уборочных комбайнов. Знал, что такое вспашка, и умел опознать чизельный плуг. Отличал камнеуборочную машину от нивелировщика. Умел подобрать щипцы или нож для удаления камешка из подковы. Мог посоветовать для нервной лошади пасту или порошок «Квилтекс». Все это были земные, конкретные знания. В колледже его учили идеям, эфемерам. Здесь он нашел, за что держаться. Здесь при ходьбе земля тянулась навстречу твоим подошвам.

Подошел Жоржи и хлопнул его по плечу. У него на скуле красовался синяк от локтя регбиста. Жоржи сказал, что поблизости есть puticlub. За двадцать пять долларов можно вставить verga в женскую culo. Дэнни ответил, что у него осталось всего восемнадцать долларов. Жоржи пожал плечами. Остальные вместе с ним шумно вывалились к машине, оставив Дэнни расплачиваться по счету.

Возвращаясь домой пешком, Дэнни ощущал тяжесть звездного неба. Свет словно лился на него дождем. Он ковылял по обочине, рокот проходивших грузовиков отзывался в теле дрожью. Он корнями зубов слышал цикад – неумолчный хитиновый стрекот. Какой-то браток швырнул в него из кузова жестянку пива. Дэнни сошел с дороги и побрел полем. Луны отсюда не было видно – только смутное сияние сквозь тесно обступившие кукурузные стебли. По его расчетам, до дома Киркленда оставалась миля – самое большее, две.

Как вырос мир за эти недели! Раскинулся широко: иди куда хочешь; делай что хочешь.

Что-то ударило его в лицо. Что-то большое и царапучее. Он отмахнулся и тут же получил удар в живот. Дэнни закрутился, отмахиваясь. Он всегда боялся жуков. А теперь они были кругом, бились в него, запутывались в одежде, в волосах. Он открыл рот, чтоб закричать, и на зубах что-то хрустнуло. Его охватила паника. Он упал на колени, его стошнило, потом он закрыл голову руками. Огромные твари бились в него – слепые агрессоры размером с кулак. В темноте ему казалось, будто его едят заживо, и там, куда пришлись удары, тело превращается в кукурузу. Он покатился по земле, как человек, на котором загорелась одежда. Только через час стая рассеялась. Он, задыхаясь, лежал на земле. Вокруг шелестела кукуруза. Встав, Дэнни понял, что не знает дороги. Он отряхивал волосы и одежду, избавляясь от следов атаковавших его здоровенных кузнечиков. После текилы кружилась голова. От полученного удара ныла челюсть. Была суббота. Через несколько часов встанет солнце.

Он впервые почувствовал себя по-настоящему счастливым.

Лег на землю посреди поля и уснул.

Карлос Пека жил в обветшалом многоквартирном доме восточнее авеню Хайланд. У входа, под пальмой, лежал грязный матрас. С другой стороны улицы из-за сетчатой изгороди лаял питбуль. Мюррей остановил взятый на прокат автомобиль у подъезда. Мы оба были в костюмах и минуту сидели, разглядывая здание.

– Вот такие минуты, – произнес Мюррей, – помогают отличить одно от другого.

Поднявшись на крыльцо, мы изучили список жильцов. «Пека К. квартира 4F». Мюррей позвонил. Мы подождали. Дверь загудела. Мюррей толкнул ее. Посреди бетонированного внутреннего дворика был бассейн. В нем плавало пластиковое кресло.