Хороший, плохой, неживой

Оставив его плавать, я пошла к себе в ванную, взяла из сушилки смену одежды и полезла под душ. Распутывая волосы в ожидании, пока вода согреется, я случайно глянула на три помидора, созревающих на подоконнике, вздрогнула и порадовалась, что Гленну их не увидеть. Их мне дала одна девушка-пикси в уплату за доставку ее на другой конец города, когда она спасалась от нежеланного брака. И хотя помидоры больше не являются незаконными, выставлять их напоказ, когда в доме гость-человек, считается признаком дурного вкуса.

Уже сорок лет прошло с тех пор, как четверть мирового населения людей погибла от созданного военными вируса, который вырвался на свободу и спонтанно привязался к слабому месту ДНК помидора, измененного генной инженерией. Он разошелся повсюду раньше, чем успели его заметить – вирус переплывал океаны с легкостью международного туриста, – и начался Поворот.

На скрывавшихся тогда внутриземельцев вирус оказывал различное действие. На ведьм, неживых вампиров и всякие мелкие виды вроде пикси и фейри он не действовал совсем. Оборотни, живые вампиры, лепреконы и им подобные подхватывали грипп. Люди мерли штабелями, прихватывая с собой эльфов, привыкших подпирать свою численность гибридизацией с людьми – эта привычка обернулась против них.

США скатились бык хаосу вслед за третьим миром, если бы внутриземельцы не вышли из тени, чтобы остановить распространение вируса, сжечь мертвецов и сохранить цивилизацию, пока оставшееся человечество предавалось скорби. Наша тайна была на грани раскрытия из-за вопроса «отчего-же-они-иммунны», когда харизматичный живой вампир по имени Ринн Кормель указал, что общая наша численность сравнялась с человеческой. Решение объявить о своем присутствии, жить открыто среди людей, под которых мы раньше маскировались ради собственной безопасности было почти единодушным.

Поворот, как его стали называть, тянулся три кошмарных года. Свой страх перед нами человечество перенесло на генных инженеров, убив их на судебных процессах, предназначенных для легализации убийства. Потом они пошли дальше, объявив вне закона все генетически измененные продукты вместе с наукой, которая их создала. Вторая, более пологая волна смертей пошла за первой, поскольку лекарства, придуманные человечеством для лечения болезней – от рака и до Лльцгеймера, перестали существовать. Помидоры у людей до i их пор считаются ядом, хотя вируса уже давным-давно нету. Если не выращивать их самой, то купить их можно только в специальных магазинах.

Я наморщила лоб, глядя на красный плод, покрытый испариной от влажного воздуха ванной. Будь я сообразительнее, и бы перенесла помидор в кухню – посмотреть, как отреагирует Гленн у Пискари. Привести человека в столовую для внутриземельцев – не самая блестящая идея. Если он устроит сце-i iy, мы не только можем не получить информацию, а рискуем вылететь оттуда навсегда, если не хуже.

Решив, что вода достаточно горяча, я с ойканьем под нее влезла. Через двадцать минут я, завернувшись в полотенце, стояла перед своим уродливым дээспэшным комодом с батареями бутылочек косметики и парфюмерии на поверхности. Между зеркалом и рамой зажата была размытая фотография рыбки «Хаулеров». По мне так – один в один Боб.

Восторженный визг пиксенят, доносившийся из открытого окна, несколько поднял мне настроение. Очень мало кто из пикси способен в городе выращивать детей. Дженкс был духом сильнее, чем можно подумать. Ему пришлось убивать, чтобы сохранить за собой сад и его дети не голодали. Приятно было слышать их довольные голоса. Звуки семьи, безопасности.

– Что же это был за запах? – пробормотала я, водя пальцами над духами и пытаясь вспомнить, с каким из них мы с Айви сейчас экспериментируем. То и дело появлялся без комментариев новый флакон – это Айви приносила что-нибудь на пробу.

Я потянулась к одному и выпустила его из рук, услышав голос Дженкса прямо у себя в ухе:

– Нет, не этот.

– Дженкс! – завопила я, крепко запахивая вокруг себя полотенце. – Вон к чертям из моей комнаты!

Он дернулся назад от моей руки, пытающейся его схватить. Ухмылка у него стала шире – он посмотрел вниз, на ногу, которая вылезла у меня из-под полотенца. Смеясь, он увернулся и сел на один из флаконов. – Вот этот подойдет. И тебе понадобится любая помощь, когда ты сообщишь Айви, что снова хочешь работать на Трента.

Нахмурившись, я потянулась за флаконом. Дженкс взлетел, треща крылышками, пыльца засияла солнечными лучами, заиграла на флаконах.

– Спасибо, – мрачно буркнула я, зная, что нос у него лучше, чем у меня. – А теперь убирайся. Нет, погоди. – Он застыл возле витражного окошка, а я про себя еще раз поклялась зашить дыру в сетке. – Кто смотрит за Гленном?

Дженкс в буквальном смысле просиял родительской гордостью.

– Джакс. Они в саду. Гленн сбивает из рогатки дикую вишню для моих детей, а они ее ловят, не давая упасть на землю.

Я так удивилась, что почти забыла о мокрых волосах и о том, что на мне ничего, кроме полотенца.

– Он играет с твоими детишками?