Хороший, плохой, неживой

– Разумеется, – ответил Эдден, и я издала тихий скептический звук.

– С чего это вы такой покладистый? – тихо спросила я, когда Квен пропустил нас через тяжелую дверь из стекла и металла обратно на палящее солнце.

– Рэйчел, – выдохнул Эдден напряженным шепотом, – ты будешь вести себя мило и любезно, или тебе придется ждать в машине.

Любезно, подумала я. С каких это пор отставные «морские котики» стали любезными? Упрямые, агрессивные, политически корректные до педантичности… а, это он политкорректность и проявляет.

Эдден наклонился ко мне, придержав для меня дверь фургона.

– А потом мы его гвоздями прибьем к дереву, – подтвердил он мои подозрения. – Если Каламак ее убил, мы его возьмем, – сказал он, глядя на Квена, который садился в Фургон – принадлежащий имению. – Но если мы ворвемся как штурмовая группа – присяжные его отпустят, даже если он признает себя виновным. Процедура решает все. Я перерыл движение. Никто не выедет оттуда без обыска.

Я прищурилась, взялась рукой за шляпу, чтобы ее не сдуло. Мне бы больше понравилось ворваться с двадцатью машинами под вой сирен, но приходилось довольствоваться тем, что есть.

Поездка по трехмильной въездной дороге через лес была тихой, потому что Дженкс вместе с Тленном поехал в машине, принадлежащей имению, чтобы выяснить, какого вида внутриземелец этот Квен. За машиной охраны, которую вел Квен, мы проехали последний поворот и остановились на пустой стоянке для гостей.

Не могу не признать, что главное здание Трента произвело на меня впечатление. Трехэтажное сооружение расположилось среди окружающей растительности, словно стояло здесь не сорок лет, а несколько сотен. Белый мрамор сверкал на солнце, озаряя окружающие деревья, будто солнце всходило на западе. Массивные колонны и широкие низкие ступени образовывали гостеприимный вход. Окруженные деревьями и садами офисные здания создавали впечатление чего-то непреходящего, чего явно недостает таким же зданиям в городе. Несколько зданий поменьше расположились поодаль от главного, соединенные с ним крытыми галереями. По сторонам и позади них много места занимали обновленные огороженные сады Трента – акры ухоженных деревьев и кустарников, окруженные полями трав, а дальше – его жутковатый в своей тщательной планировке лес.

Я вышла из фургона первой, глядя через дорогу на далекие приземистые строения, где Трент выращивал своих чистокровных лошадей. Как раз отходил экскурсионный автобус, назойливо-шумный и расписанный рекламой, призывающей посетить сады Трента.

Дженкс вспорхнул мне на плечо, поскольку серьги на мне сейчас были слишком маленькие, чтобы на них сидеть, и стал бурчать насчет того, что не может определить, кто такой Квен. Я повернулась к главному зданию и пошла вверх по каменным ступеням, ритмично отщелкивая каблуками. Эдден быстро меня догнал.

У меня свело живот, когда я увидела знакомый силуэт, поджидающий нас у мраморных колонн.

– Джонатан, – шепнула я, и моя неприязнь к этому необычайно высокому человеку перешла в медленную ненависть. Хотелось бы для разнообразия хоть раз подняться по этим ступеням не под взглядом его высокомерных глаз.

Я крепко сжала губы и вдруг обрадовалась, что надела свое лучшее платье вопреки не по сезону жаркой погоде.

Костюм на Джонатане был идеальный. Наверняка сшит по мерке на заказ, потому что Джонатан при его росте ничего не мог бы купить готового. Темные волосы поседели на висках, и морщинки вокруг глаз были будто кислотой в бетоне выжжены. В годы Поворота он был ребенком, и пережитый страх навеки поселился в этой худощавой, почти дистрофичной фигуре.

Аккуратность и изысканность одежды, манеры – просто крупными буквами написано «Английский джентльмен из Британии», – но произношение у него было такое же среднезападное, как у меня. Был он чисто выбрит, щеки и губы никогда не изменяли мрачной гримасы на улыбку – разве что на ухмылку в чей-то адрес. Все те три дня, что я просидела норкой в клетке, он ухмылялся, и синие глаза оживлялись и загорались интересом, когда он меня мучил.

Квен быстро поднялся по ступеням, опередив меня. У меня веко задергалось, когда они сдвинули головы, перешептываясь. Потом они повернулись: в профессиональной улыбке Джонатана сквозило профессиональное раздражение. Тоже приятно.

– Капитан Эдден! – протянул он тонкую руку, когда мы с Эдденом подошли и остановились. – Я – Джонатан, советник мистера Каламака по связям с общественностью. Мистер Каламак вас ждет, – добавил он, но сердечность в его голосе никак не отразилась в глазах. – Он просил меня передать, что искренне желает помочь вам любым доступным ему способом. Дженкс у меня на плече хихикнул:

– Пусть тогда скажет, куда доктора Андерс девал. Сказал он это шепотом, но и Квен, и Джонатан вздрогнули.