Хороший сын, или Происхождение видов

— Я прочитал в какой-то книге, что есть три способа защитить себя от страха смерти. Первый — подавление, когда надо забыть о смерти и жить, словно ее вообще не существует. Большинство людей именно так и живет. Второй — все время помнить о смерти и не забывать о ней, тогда ты понимаешь, что каждый день может оказаться последним, и жизнь становится самой большой благодатью, третий способ — смирение. Человек, который смиренно принимает смерть, ничего не боится, даже в ситуации, когда можно все потерять, он сохраняет абсолютное спокойствие. Ты знаешь, что общего у всех этих способов?

Я покачал головой. Я не хотел не только отвечать, но даже притворяться, что думаю об этом. Мне казалось, что легче и удобнее вообще не думать об этих странных вещах, а просто умереть. Хэчжин ответил сам:

— Все они являются ложью. Это просто прикрытый страх.

— А тогда что есть правда?

— Наверно, страх. Потому что это самое искреннее чувство.

Я больше не думал об этом, потому что для меня искренность вообще не важна. Я был не согласен с Хэчжином, хотя не стал приставать к нему с расспросами, зачем он про это спросил. Мне просто до слез было приятно съездить с ним в это короткое путешествие, хотя я чувствовал голод. А кино было еще лучше. Больше всего мне понравился монолог Эдварда.

— Одним словом… я любил его и скучал по нему.

Мне кажется, я буду думать также, если Смерть заберет Хэчжина первым. Я был уверен, что и Хэчжин сказал бы так же. Тогда я предложил ему:

— Давай мы сделаем то же самое.

— Что? — Хэчжин отвел взгляд от окна и посмотрел на меня.

— Напишем по одному желанию, которые мы хотим совершить до своей смерти, и обменяемся ими.

Хэчжин не очень хотел это делать — зачем, мы же не дети. Неловко… Но, когда я достал из сумки стикер и ручку, он сразу передумал. Одной рукой закрыл мне глаза, боясь, что я буду подглядывать, и старательно написал свое желание.

— Обменяемся.

Я отдал Хэчжину сложенную вчетверо записку. Хэчжин сделал то же самое со своей.

— Раз, два, три.

Мы одновременно открыли записки и положили их рядом.

Целый год плавать на яхте по морю.

Встретить Рождество в Рио-де-Жанейро в фавелах.

Про яхту — мое желание, а про Рио — Хэчжина. Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Не было необходимости разъяснять. Хэчжин прекрасно понимал, что значила для меня яхта. А я точно знал, как Хэчжин хотел увидеть трущобы, которые были местом съемок фильма «Город Бога».

Счастливые истории в большинстве своем неправда.

Я вспомнил слова Хэчжина, произнесенные им в тот день, когда мы выходили из кинотеатра. Я хотел спросить, какую правду он хотел бы там увидеть, но передумал. Поезд уже проезжал через реку Ханган. Скоро нам надо было выходить.

Мы расстались на вокзале в восточном Инчхоне. Хэчжин вернулся домой на автобусе, а я у ворот университета встретился с мамой и поехал домой с ней. Мама так и не узнала про «наш секретный день», не узнала про мою мечту, не узнала: претворит ли Хэчжин свою мечту в жизнь, потому что всегда была сконцентрирована только на своих. Если бы и узнала, то только сейчас — с помощью своей кредитки.

Я достал из ящика флешку и вставил ее в компьютер. Каждый год, когда мы ездили на Себу, я сам занимался бронью билетов, поэтому вся необходимая информация сохранилась на ней. Подтверждение личности, копии паспортов Хэчжина, мамы и моего… Я забронировал билет с открытой датой в оба конца в Рио через Дубай, действительный шесть месяцев. Это был подарок на Рождество Хэчжину.

Когда он доберется до Рио, уже немного отойдет от удара. Ведь у него сильный характер. Но все, что произошло в этом доме, и мои секреты останутся вечной загадкой. Этого достаточно. Я представил удивленное лицо Хэчжина, когда он получит по электронной почте билет. Ненадолго я забыл о своем положении, и у меня даже улучшилось настроение. А представив себе, как Хэчжин с темным загорелым лицом бродит с камерой по переулкам в фавелах, я улыбнулся.

В этот момент раздался стук в дверь. Неужели Хэчжин уже проверил почту? Я немного растерялся. Согласно моему плану, он должен был обнаружить билет после моего отъезда. Я быстро положил карту мамы обратно в ящик, выключил компьютер и ответил:

— Минуту.

Хэчжин стоял в двух шагах от моей двери. Его лицо не выражало ни удивления, ни радости. Наоборот, он был в сильном замешательстве, лицо было бледным, взгляд дрожал, губы крепко сжаты.

— Надо поговорить.

Его голос был очень холодным и сухим, словно он проглотил железный прут. Я сразу почувствовал, как с моего лица исчезла улыбка.

— Я скоро спущусь.

— Нет, сейчас.

Хэчжин подошел ближе к двери, словно говоря, что будем разговаривать тут. Он был настроен решительно. Мне это не понравилось, но я посторонился.

— Заходи.

Войдя в комнату, Хэчжин встал у стола и оглядел комнату. Однако он делал это ненамеренно. Его взгляд рассеянно блуждал вокруг, будто бродил по незнакомой местности, потеряв адрес.

— Дать тебе стул?

— Нет, я присяду здесь.