Хорошим людям - доброе утро

- Миколас, - сказал священник, - кто такие материалисты?

- Они не верят в бога,- ответил Миколас. - Коммунисты - все материалисты.

- Ты тоже не веришь в бога и, может быть, смеешься над Мнколасом, что он ходит в костел?

- Я не смеюсь, - ответил я. - Но в бога я не верю. Это все сказки.

- Ты маленький,- сказал священник, - и ничего не понимаешь. Бог есть. - И священник понес такую чепуху, которую я в жизни не слышал. - Он всемогущ. Он творец земной жизни. - Священник внимательно посмотрел на меня. - Человек без веры - не человек. Он не живет, а думает о смерти и боится ее. А верующий не боится. Он живет вечно, сначала ка земле, потом на небе.

Я хотел промолчать, боялся обидеть священника, но почему-то не сдержался и сказал:

- А я не боюсь и не жду смерти.

- Идите гулять, мальчики. - Священник закрылся газетой.

После этого я подумал, что священник запретит Миколасу со мной дружить. Но он не запретил. Правда, я редко ходил к ним домой, но зато Миколас приходил к нам часто.

У нас Миколаса полюбили все. Маме нравилось, что он всегда аккуратный и вежливый; папе - что он хороший спортсмен; а Оле- неизвестно почему.

Пришло лето, и мама с Олей уехали в Ригу, а потом мы должны были с папой тоже уехать туда. Но на границе было неспокойно.. Фашисты часто переходили границу, их самолеты иногда летали над нашим городом. И папа уехать не мог.

- Слушай, Леня, - сказал однажды Миколас. - Все говорят, что скоро будет война. По германскому радио это говорили. Ты тогда уедешь?

- Не знаю. Разве может быть так неожиданно война?

В середине июня папа поехал на границу проводить военные учения и взял меня с собой.

А 22 июня в четыре часа утра мы проснулись от взрывов. К нам в комнату вбежал папин адъютант и крикнул:

- Товарищ генерал, немцы пошли!

- Боевую тревогу! - приказал папа. - Задержать! А, черт, что же мне с тобой делать?

Мы быстро оделись, вышли на улицу и сели в машину. Над нашей головой летели фашистские самолеты. Их было много-много. Они летели низко и высоко. Но папа даже не стал на них смотреть.

- На КП, - сказал папа шоферу.

Больше он не произнес ни слова.

На командном пункте дивизии было много народу. Но, когда мы вошли в землянку, все замолчали.

Доложите обстановку, - приказал папа дежурному майору.

- В четыре ноль-ноль гитлеровские войска перешли советскую границу. Одновременно начался обстрел, артиллерийский и минометный, второй линии. До штаба армии дозвониться не удалось.

- Соединитесь с командирами полков и скажите: без приказа ни шагу назад! - Папа пошел к выходу, я тронулся за ним, но он повернулся ко мне и сказал: - Оставайся здесь!

В штабной комнате было тихо. Только телефонисты монотонно и назойливо повторяли одни и те же слова.

- Товарищ майор, - сказал один телефонист.-Танки пошли. Спрашивают, что делать?

Майор выскочил из землянки. Он вернулся через минуту и прокричал в трубку:

- Генерал приказал: открыть фронт, пропустить танки и снова сомкнуться.

И тут над нашей головой раздался оглушительный взрыв. Потом второй, третий, четвертый.

- Нащупали, - сказал майор. - Как штаб армии?

Телефонист покачал головой.

В землянке сидеть было страшно. Все время разрывы и ничего не видно. Неизвестно, что наверху и куда подевался папа. Прошло уже несколько часов, а все оставалось по-прежнему. Шел бой. И тогда я потихоньку выбрался из землянки.

Папа стоял в длинном окопе и смотрел в бинокль. Над нами пролетали вражеские снаряды. Они выли и рвались. Папа не отрывался от бинокля. Но вот он оглянулся, посмотрел на меня и попросил дежурного майора:

- Соединитесь с командиром пограничной брйгады и передайте приказ, чтобы они заняли исходные рубежи вокруг нашего командного пункта!

Рядом с папой стоял полковник Егоров-начальник артиллерии дивизии. У него была перебинтована голова.

- Война, брат, началась! - сказал он мне. - Война!

Папа положил бинокль.

- Як Павлову в полк. Сейчас на него пойдут. Егоров, пойдемте со мной.- Папа неожиданно легко выскочил из окопа и быстро побежал вперед. Вдруг у него слетела с головы фуражка, и он упал. Потом вскочил и снова побежал. Скоро я потерял его из виду.

- Пошли! Опять пошли!

Я взял папин бинокль и посмотрел в сторону Германии. Сначала я ничего не увидел, только обыкновенное голубое небо. Тогда я опустил бинокль ниже к земле и увидел цепи фашистов. Они шли в рост, прижав автоматы к животам. Лица их рассмотреть я не мог. Потом они начали падать, как игрушечные солдатики, точно кто-то их сверху дергал за веревочку. Подпрыгнет и упадет. Подпрыгнет и упадет. До наших окопов дошли немногие, но все же дошли. И тогда я увидел, как у наших окопов появился человек. Он поднял руку, и я узнал его: это был папа. Я так испугался, что его убьют, что зажмурил глаза.

Скоро папа вернулся на командный пункт. Он был в пыли, и струйки пота текли у него по лицу. Рукав кителя был наполовину оторван.

- Как штаб армии? - спросил он.

- Никакого ответа, товарищ генерал, - доложил дежурный майор.

- Вот что, Медведев, - сказал папа. - Павлов и Егоров убиты. Примите полк.

- Слушаюсь, товарищ генерал!