Хорошо Всем Известная (СИ)

- Опять же к вопросу о том весе, который я мог бы приобрести в твоих глазах всякими там громкими клятвами...

Огромно, не высокомерно и не снисходительно, но величаво, усмехнулась Манечка:

- Ты его приобрести ни под каким видом не смог бы, - возразила она. - Имея дело с такими, как ты, я никогда не получаю чего-либо, чего раньше у меня не было.

- С каких же пор я у тебя в руках?

- Трудно определить. По сути, в руках ты у меня, на руках или под рукой, все это не имеет значения. В мире, куда я намерена тебя внедрить, мое превосходство над тобой находит убедительное и достоверное выражение как в моей безупречной красоте, так и в моем фактически абсолютном постижении окружающей среды. Эту среду, как она представлена в том мире, можно назвать питательной, и в ней принадлежность или приверженность чему-либо или кому-либо совершенно равны отторжению и заброшенности, а следовательно аккуратно сводятся на нет. Слышь, парень, я философствую! А все потому, что я в указанном мире здорово питаюсь. Но, вволю питаясь там, ты в то же время рискуешь самолично обернуться для кого-то кормом. Беда, казалось бы, - ан нет! Коль шампуни думают обо мне, а разные быстрые машины меня достойны, то какие, собственно, могут у меня быть вопросы к жизни, миру, Богу, космосу? К людям возникает разве что один вопрос: почему и они не вхожи в этот замечательный мир, не принадлежат ему? Но для того, чтобы я этот вопрос сформулировала, людям следовало бы существовать как нечто самостоятельное и видимое невооруженным глазом. Сделайтесь интересны мне, и я должным образом сформулирую вопрос.

- Разве среди людей нет популяций... - начал Марнухин нерешительно.

- Как не быть, есть.

- Да, но такие, что заявляют...

- Имеются и такие.

- Заявляют, ну... назовем это так... о своей состоятельности?

- Самое простое - отказать им в праве называться разумными существами, а дальше хоть потоп. Я полагаю, вопрос решается следующим образом. Я отказываю им в праве называться разумными существами, и они продолжают себе благополучно и мирно не существовать для меня.

***

Весна. Кругом свежая листва, все до ужаса зелено. В назначенный час отъезда, прелестным ранним утречком, когда Виктория Павловна и Манечка уже сидели в машине, грубо развалившись на заднем сидении, а строго подтянутый и дельно хлопотливый Гордеев метил на водительское место, неожиданно появился Марнухин.

- Я пообщался с Антоном Петровичем, пообщался с Алексеем Сергеевичем, - заявил он, - и оба они в один голос уверяют меня, что я обязательно должен посетить профессора Хренова.

- Как вы узнали о нашей поездке? Кто выдал? - мрачно засуетился Гордеев.

- Никто не выдавал, я узнал случайно, да мне Антон Петрович и Алексей Сергеевич сказали. Они считают, что я просто обязан воспользоваться случаем и поехать с вами. Поэтому я здесь.

- А кто ты такой?

- Я Марнухин.

- А не профессор еще какой-нибудь?

- Нет.

- Смотри... - с неопределенной угрозой протянул Гордеев, о чем-то размышляя, и кивком головы показал Марнухину, что он может сесть рядом с ним. Он думал о том, что между Алексеем Сергеевичем и Антоном Петровичем царит вражда, но вдруг воцарилась дружба, и это - из области непостижимого.

Отъехали. Выехали за город. Машина была готова зареветь. Манечка, потребовавшая Марнухина к себе, сидела с ним в обнимку, но и дремлющая, даже слегка всхрапывающая головка Виктории Павловны склонялась на плечо юноши. Гордееву было неприятно, что неожиданный попутчик, вопреки его указанию расположиться возле него, уселся между бабами. На пустынном шоссе он безрассудно развил сумасшедшую скорость. Почувствовал: ему скучно оттого, что его разум не в состоянии переварить всю массу ощущений и впечатлений, возникающих от соприкосновения с внешним миром, оттого, что он, Гордеев, неспособен раз и навсегда разобраться в складывающихся у него с людьми отношениях. Какие контрасты! Антон Петрович и Алексей Сергеевич враждуют. Алексей Сергеевич и Антон Петрович дружат. И оба претендуют на Манечку, а это напрямую затрагивает его, Гордеева, интересы. Или вот еще. У него прекрасная жена Виктория Павловна. Вместе с тем он терпеливо и даже бережно поддерживает связь с Манечкой, а она, надо признать, отличная любовница. Но что это за паутина такая опутывающая, сковывающая теперь из-за Марнухина, невесть откуда вынырнувшего?

- Положим, - сказал он глухо, - я везу Викторию Павловну на исповедь, может статься, что и на покаяние. Допустим, что это так.

Высказавшись таким образом, Гордеев повернул голову и взглянул на жену. Она открыла глаза и ответила ему безмятежным взглядом. Скорее всего, ей было все равно, куда ее везут, поскольку ничего худого с ней, разумеется, не сделают и какое-нибудь удовольствие из этой поездки она так или иначе извлечет. Возможно, впрочем, что сейчас она особенно хорошо и убедительно поняла, что если это будущее удовольствие ей доставят мужчины, то это даст ее телу возможность сполна и как бы даже беспечно осознать свою превосходящую всякое понятие о грехе ценность, а следовательно, и бесполезность какого-либо покаяния.