Хоровод воды

Это, кстати, тоже ценность. Не потому, что они скоро умрут, – хотя это правда, и тут опять-таки лучше себя не обманывать, – а потому, что они уже сейчас там, где ты будешь только через двадцать лет. Они уже старые, а ты только присматриваешься к этому возрасту. Поговори с ними, расспроси ненавязчиво – как там, в старости?

Я думаю, старость – великий уравнитель. За время твоей жизни ценности исчезают одна за другой, и секс – далеко не первая покинувшая нас. Мы просто не заметили, как в небытие отправилось то, что мы любили в детстве и ранней юности, – еще бы заметить, мы ведь были заняты поиском сексуальных партнеров! Теперь можно оглянуться и спросить себя: хочется ли нам мороженого так, как хотелось в первом классе? А «Три мушкетера» – по-прежнему книга, которая должна стоять у нас на полке? А отметки на экзамене – так ли важно, что мы получили на третьей сессии? А выпить портвейна с друзьями в подъезде – кто-нибудь хочет повторить? Я думаю, среди успешных состоявшихся людей претендентов на портвейн, «Трех мушкетеров» и полный ящик мороженого не найдется. То есть ради шутки, за компанию или из ностальгии – да, можно. Но считать это все ценностью – увольте.

Я думаю, в старости так будет со всем, что мы накопили. Власть, деньги, новые впечатления – ближе к девяноста они будут не важней «Трех мушкетеров» или лишнего минета.

Когда все уже случилось, какая разница, что именно случилось?

Мысль о старости – сильная мысль. Если вы огорчились – сделка сорвалась, сотрудник уволился, нефть подешевела или, напротив, серебро подорожало, – представьте себя через сорок-пятьдесят лет и задумайтесь: будет ли это волновать тогда? И заодно сделайте ревизию своему прошлому – что вас в нем не устраивает? Вы не сказали покойной бабушке всех слов, которые хотели? А если бы и сказали – где будут через пятьдесят лет эти слова, бабушка и вы сами? Это не значит, что не надо говорить хороших слов любимым, но если чего-то не успели, нет смысла убиваться. В каком-то возрасте все равно будет неважно, что было в вашей жизни, а что – нет. Время, как мы знаем, стирает все.

Только насчет любви у меня есть сомнения: если я похож на своего отца, то до самой смерти буду любить жену, детей и друзей – и живых, и мертвых.

Так и нужно понимать битловское All you need is love – одной любви достаточно, чтобы оставаться живым. Потому что если и любовь перестала быть ценностью, тебя тут больше ничто не держит, можешь спокойно умереть. Зачем жить, если не осталось ничего ценного?

Конечно, многие умирают раньше, так сказать, не растеряв весь багаж. Хорошо бы, конечно, сохранить только любовь – я верю, что и по ту сторону есть кого любить. Глупо умереть, считая ценностью деньги, – очевидно, что после смерти денег тебе не видать, и потому загробная жизнь будет довольно мучительной. Примерно как юность без секса.

Хочется прийти к смерти, избавившись от всех ценностей, – и те правила, о которых я говорю, тут хорошо помогают. Если делать все правильно, в старости будешь с любимой женой жить в маленьком домике на берегу моря.

А если правила нарушать, будешь сидеть в хорошем ресторане напротив своего друга и битый час спрашивать его, уйти тебе к любовнице или остаться с женой. На мой вкус, вопрос совершенно лишен смысла – только время терять, – поэтому через час я меняю тему.

– Ты знаешь, – говорю, – я тут подумал и решил: ни к чему тебе встречаться с инвестором. Потому что все-таки бизнес у тебя не масштабируемый. Он как был малый бизнес два года назад, так и будет малый бизнес через три года.

– Ничего подобного, – возмущается Никита. – Это я в последнее время дела запустил. На самом деле есть потенциал роста, вполне есть. Надо взять сейлов, разработать новую маркетинговую концепцию – и двинуться на новые рынки.

– Можно, – говорю я. – Найми себе директора, сейлов и маркетинг-директора – и пусть себе пашут. А мы с тобой, например, затеем что-нибудь новенькое.

– Мы с тобой? – удивляется Никита. – Ты же всегда говорил, что не любишь бизнеса с друзьями?

– Не люблю, – соглашаюсь я, – но тут есть один проект, и мне нужен человек, которому я могу доверять.

– Что за проект? – спрашивает Никита, и я начинаю рассказывать, рисовать, чертить, описывать вход-выход, прикидывать цифры – да, реально большие деньги, это тебе не рыбками торговать, – намечать сроки, распределять доли… Никита слушает внимательно, он, кажется, купился. Тянется за ручкой, задает вопросы, предлагает – а если так, так и так – лучше будет? Тут же появится синергия! – и я вижу: он очень доволен, что я предлагаю такое серьезное дело, признаю, так сказать, за равного. Тут Никита прав: если он пойдет со мной, это будет другой уровень, сможет собой гордиться.

– Но работы будет много, – говорю я, – все остальное придется отодвинуть. А то просрем и проект, и деньги.