Хоровод воды

Димон кричал: Гениально! – и обещал сделать выставку, и чтобы вот этот текст обязательно висел у входа, потому что это такой сильный концептуальный жест – город как место встречи художника и Бога, а Мореухов отшучивался, подливал Димону чая и спрашивал: Сам-то ты с Богом хоть раз говорил? Или только с главным редактором?

Потом Мореухов пошел проводить Димона до метро, обсуждали новый диск Летова, Мореухов порывался прямо сейчас спеть подобно речной рыбешке, плывущей просто так в океан, Димон шутливо пугался, сумерки сгущались над Тропаревым. Они расстались у метро «Юго-Западная», похлопали друг друга по плечу на прощание, договорились созвониться на той неделе – и вот Мореухов возвращается домой, летний воздух наполняет грудь, бормочет себе под нос песню про печальных жителей земли и вместо того, чтобы вернуться домой, сворачивает к лесной опушке, проходит мимо одноименного магазинчика, спускается в лес, совсем пустой и притихший, какой-то не по-летнему темный.

Мореухов напевает, говорит себе: сделаю кружок – и пойду домой, порисую на сон грядущий, ведь хочется праздника, приключения, тем более – Тропарево, ночь, лето. Мореухов идет по лесу и думает, что не помнит, как бывал здесь во время своих запоев, а вот как гулял мальчиком – помнит отлично, да, точно, где-то здесь должна быть беседка, они еще целовались там с Соней Шпильман, надо, кстати, разыскать ее мейл и написать, интересно, как она там? В самом деле, беседка на месте, хотя за эти годы ее сначала развалили, а потом отстроили, и Мореухов подходит к беседке, там сидит стайка подростков, ну вот и хорошо, молодое поколение пришло нам на смену, мы бы много им могли порассказать, если бы они спросили, но Мореухова никто ни о чем не спрашивает, наоборот, смотрят неприветливо, мол, чего надо, и он подходит ближе, хочет сказать что-то вроде: Все нормально, пацаны, я не к вам, – и вдруг выбегает девичья фигурка, бросается Мореухову навстречу, и даже не кричит, а попискивает: помогите, помогите! – но тут ее втаскивают обратно, звук обрывается.

И тогда Мореухов приближается неспешной кинематографической походкой и говорит что-то вроде: Девушку оставили, а сами пошли на хуй, живо! – а потом перехватывает чью-то руку, выкручивает, добивает ногой, дает кому-то по зубам, бьет под дых, отступает, атакует… «розочка» в правой руке, ярость в глазах, флэшбэки пьяных драк… успевает еще раз крикнуть: На хуй все пошли, живо! и тут становится горячо и мокро, потом еще и еще, он падает, и как в тумане: Бля, ты что наделал? Съебываем отсюда, быстро! – топот, тишина.

Мореухов, пошатываясь, встает, снова падает, чудовищная боль в животе, словно кишки наматывают на кулак, как же больно, Господи, как же больно, кажется, я сдохну сейчас, Господи, но, если ты слышишь меня, все, что я говорил, было правдой, я вспомнил, я повторю: спасибо за шум ангельских крыл, за морозный воздух, за первый глоток, за синее небо, за черные ветви, за всех женщин, что у меня были, за кино и музыку, за Димона и Виталика, за жизнь, которую прожил, за смерть, которую жду. Забери меня отсюда, Господи, если Ты так хочешь, и прекрати, блядь, все это немедленно, больно же, Господи, как же больно! И над ним склоняется женское лицо, словно лик ангела, а нежный голос говорит: Потерпи, потерпи чуть-чуть, я уже вызвала скорую, ты только не умирай, пожалуйста, не умирай, – Мореухов закрывает глаза, шепчет: Смешно… трезвым, – и тут на губах лопается кровавый пузырь, наваливается тьма.

А потом навстречу выходят шестеро: учитель фехтования с завязанными глазами, похмельный таможенник с пулеметом, нью-йоркский киллер в темных очках, частный детектив в стетсоне, бритый стрелок с кольтом, спокойный китаец со спичкой в зубах и пистолетом в каждой руке. Они склоняются над Мореуховым, говорят: А ты молодец, парень, не сплоховал! Welcome to the club, рады, мол, тебя видеть, вставай, пошли, чего разлегся! – и Мореухов поднимается, спрашивает: Наливают у вас здесь? – они улыбаются в ответ, и Юл Бриннер отвечает:

– Yup.

108. Темная вода

Утром выйди из дома, по знакомым улицам иди, не сворачивай, иди, пока все, что ты знал в этой жизни, не останется у тебя за спиной. Не оглядывайся, иди дальше, и дорога, как в сказке, приведет тебя в темный лес. Не бойся, войди. Остановись, прислушайся – слышишь, журчит вода, работает мельница. Иди на звук – ты выйдешь на берег.

Лес стоит вокруг зубчатой стеной, мельничное колесо шумит, темные струйки стекают по лопастям, скажи, кто сидит в пруду? Кто живет в этом омуте, в этой воде?

Подойди поближе, не бойся.

Ты принес палку? Суковатую палку с крюком на конце? А может – пустую бутылку, ключи от машины, игрушечный меч? Черного кота, черного петуха, гостинец, подарок для тех, кто живет в воде? Может, как Крошка Енот, ты хочешь им улыбнуться, ты хочешь с ними дружить?

Ну что же, попробуй.