Хоровод воды

Мама стала зачем-то рассказывать, как у нее самой проходят месячные, мол, это не так страшно, но Римма удивилась – к чему все это? Она ведь не сказала: Мир устроен несправедливо, потому что у женщин бывает менструация, – ей же объяснили, зачем это нужно, она не дура, понимает.

Она всего-навсего имела в виду: мир устроен несправедливо, потому что менструация будет у нее, у Риммы.

Тем более она вообще не собиралась рожать детей – и потому легко отказалась бы от тонко устроенного и хлопотного женского репродуктивного аппарата.

Хорошо, я не чувствую себя девочкой, думала она, ну мальчик из меня тоже вряд ли получился бы. Но это как-то несправедливо – не быть ни девочкой, ни мальчиком, и при этом пять дней в месяц париться, чтобы в сумочке были нужные прокладки и не протекло на одежду.

Римма не чувствовала себя девочкой, но, разумеется, вела себя как девочка – особенно на работе. Одевалась как девочка, улыбалась как девочка, читала женские журналы, красилась и душилась, а однажды, чтобы почувствовать себя настоящей девочкой, даже купила автозагар, точнее, «автобронзат», как значилось на ценнике. Но понимала – не то. Загорелая или нет, одетая так или этак, она все равно не совпадала с девочками из рекламы, с покупательницами в молодежных магазинах, с героинями женских сериалов.

А вот с японскими анимешными девочками – глаза на мокром месте, палец на спусковом крючке – совпадала стопроцентно.

Каждый день ходила в офис, улыбалась Сазонову, мечтала, что сделает карьеру, будет у нее не девятьсот, а полторы, дальше – две, а нет – уйдет с повышением в другую компанию или в соседний департамент. К тридцати станет хорошим менеджером, возьмет ипотеку, купит квартиру, к сорока получит свой отдел в цветных металлах или в нефтянке – и будет у нее все хорошо, пока нефть не кончится или мировые цены не упадут.

Эта схема была убедительной, выверенной по рекомендациям журнала «Компания» и сайта e-xecutive. Римма не сомневалась: так все и будет.

Но каждый раз, когда она пыталась представить себя вот этой сорокалетней успешной женщиной, начальницей отдела, с квартирой-машиной-дачей, – ничего не выходило. Получался тот же Сазонов, только поменьше ростом и постройней, не в костюме, а в дорогих туфлях, фирменных джинсах и пиджаке из бутика.

Выходило, что это она и есть в свои будущие сорок лет.

32. Девяносто секунд

Знаешь, Димон, когда я пьяный, у меня отлично стоит. Жалко только, что при этом я быстро кончаю. Хотя в этом есть и своя прелесть – отстрелялся и на боковую. Я всегда считал, что девушка и сама себя развлечь может. Чай, руки не отсохли, верно ведь?

Был бы чемпионат по эротической скорострельности – у меня были бы хорошие шансы. Хотя, знаешь, мне пришла в голову мысль: мой брат мог бы побить мой рекорд.

Представь себе, вот он сидит в своей «тойоте», пытается успокоиться, руки до сих пор дрожат. Даже музыку не включает. Дух переводит. Пятнадцать минут назад он установил свой личный рекорд: кончил за девяносто секунд. Как школьник.

Думает: Эх, вот Косте бы рассказать, он бы оценил. Но Костя улетел куда-нибудь на Мадагаскар, а мне Никита, конечно, не догадается позвонить. Ну я же алкаш, пьянь, дурную траву с поля вон, куда ему со мной!

Вот Никита и сидит один, сидит и вспоминает, как все случилось.

Месяц назад в туалете гламурного японского ресторана ему в голову пришел удачный образ. Сказал Косте «это какая-то женщина из омута» – и так оно и осталось, разделилось. Отдельно – Даша, двадцать два года, сережка в брови, скобка в языке, Пауло Коэльо на книжной полке. Отдельно – женщина из омута, глубинная Дашина сущность, являющая себя только на пороге глубокого оргазма. Волны, колыхания, колебания, утробный вой и обильная влага – вот спутники женщины из омута, древней Дашиной ипостаси, до которой Никита смог дотянуться с помощью своей яшмовой флейты. Он спрашивал себя: не спит ли эта женщина из омута в сокровенной глубине каждой девушки, каждой праведницы и потаскушки, дурнушки и красавицы? Будь Никита моложе, он мог бы потратить всю жизнь на поиски ответа, а так ему оставалось только благодарить судьбу за удивительный дар, который принесла ему Даша.

Конечно, Никита понимает, «женщина из омута» – только метафора, образ внезапно распахивающейся Дашиной сексуальности. И вот сегодня он впервые обнаружил следы этой метафоры в Дашиной повседневной жизни, в будничных телесных практиках.