ХОСПИС. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПРЕИСПОДНЮЮ!

Морозов встал и закрыл глаза. Он прорисовывал картину ещё раз. Вот труп привезли, положили, вот убрали полиэтилен, в который она была завёрнута. Локоны на шею положили… А…

- А платком нарыли изуродованное лицо! – прошептал Морозов. – Платок был лёгкий, и его отнесло в сторону ветром.

Без сомнений это дело рук женщины! Причём, не совсем выжившая из ума и умеющая тягу к прекрасному.

Распоротый живот опера обнаружили под платьем.

«Платье задрали, полоснули по животу, потом обратно одёрнули. Стоп! – Морозов напрягся. – Её задушили, а изуродовали спустя почти сутки. Не случайно. Чтобы избежать крови!»

Нет, лекции Ласточкина не прошли даром. Да и профессиональный опыт Морозова методично помогал ему найти в этом хаосе «полярную звезду».

«Когда человек умирает, сердце останавливается, а кровь густеет, - рассуждал Морозов. – Кровь уже не «разгоняется» по сосудам, а скапливается в венах и артериях. Жертву сразу резать не смысла – будет море крови. А это осложнит ситуацию, что убийце не нужно. Кровь подчиняется законам гравитации, скапливаясь в самой низкой точке организма. Если человек стоит – скапливается в ногах, если лежит на животе – в области груди и лица, если лежит на спине – в пояснице и ягодицах».

Воскобойникову задушили, когда она стояла! Значит, убийца был повыше ростом, иначе слишком будет много возни.

Морозов вновь задумался.

Убитый теряет тепло, прекращается сердцебиение. А что это значит? Кровь густеет и становится почти, как желе. После двенадцати часов на этих участках образуются голубоватые и фиолетовые пятна.

«Воскобойникова почти сутки лежала мёртвая, - рассуждал Морозов. – Но где?»

Где можно убить и держать труп, чтобы никто не заметил?

Он вдруг вспомнил, как однажды задержанный бомж при даче показаний чистосердечно признался, что вытащил бумажник из сумки, которая лежала в красной машине, «иномарка» какая-то. Ночью дело было. И машина стояла как раз в том месте, где нашли очередной подарочек «умного маньяка» - тело жертвы, изъеденное известью и серной кислотой. То есть труп привезли и подбросили. Как рассказывал бомж, водитель «иномарки» был мужик довольно высокий. Как в классическом кино, он был в плаще с капюшоном, и рассмотреть его лицо не представлялось возможным.

Стали активно искать красную «инормарку», нашли по описаниям в одной автомастерской, но Морозова и Шабалиным ранили, и хозяин мастерской сумел скрыться и замести следу. «Концы в воду! – кричал раздосадованный Шабалин. – Нас – в жопу!»

Но теперь была зацепка. Женщина! Не маленькая. Не слабенькая. Не глупенькая. И обожающая всё красивое.

Конечно, этого недостаточно. Но хоть что-то !

…

Уже на следующий день Морозов отправил Анну Зубову к соседям Воскобойниковой. «Узнай у бабулек, какая женщина к девчонке приходила!» - приказал Морозов.

Он намеренно сделал акцент на всезнающих старушках, что постоянно ошиваются возле подъезда., и также намеренно отправил искать среди знакомых убитой именно женщину, образованную, с манерами. Такую бабки точно запомнят! Сама Воскобойникова, по рассказам, манерами не отличалась, и интеллигентная женщина в её окружении – редкость, и ещё какая редкость!

Анна послушно с утра уехала в подмосковный посёлок. Вернулась поздно вечером, вымотанная до предела.

Морозов также сидел в кабинете и заполнял очередной документ.

Анна вошла в кабинет и сразу рухнула на стул в изнеможении. Морозов быстро встал и сразу ринулся к ней, что для него было нехарактерно, давно жил с мыслью, что подчинённые в рамках субординации сами обязаны подходить к своему боссу и отчитываться.

- Ну? – спросил Морозов, потом спохватился. – Пойдём, чаю попьём.

Чайник в его хозяйстве был модерновый. Но редко находился в родных пенатах, так как пользовался огромным успехом, кочуя из кабинета в кабинет.

Но сейчас чайник был на месте, и Анне, можно сказать, повезло.

Послышалось шипение, и Морозов принялся рыться в ящике стола в поисках печенья или какого-нибудь сухарика.

- А Мурзик где? – безучастно спросила Анна.

Уставшая «вусмерть» , она еле сидела на стуле. Её красивое лицо было безучастным, и Морозов понял, что нельзя сейчас мучить девушку расспросами.

- Мурзик у Юрия, - ответил Морозов.

Он редко называл Шабалина столь величественно полным именем, но теперь сделал это намеренно, чтобы подчеркнуть его значимость. Это было своеобразным требованием уважения к его личности. Морозов неоднократно замечал смешки в адрес Шабалина и именно со стороны Анны.

- У него сын руку порезал, - пояснил Морозов. – Мурзик лечит рану.

Повисло молчание.

- Приходила к ней одна, - изрекла, наконец, Зубова.

Она вновь замолчала, зная, что терзает Морозова любопытством. Но теперь ей очень хотелось покуражиться над ним, отомстить в некотором смысле, за свои женские страдания.

- Давно правда. Год назад почти. Но по описаниям – она. Интеллигентная. Образованная. Прилично одетая.

- А рост? – нетерпеливо спросил Морозов.

- Рост? – она игриво с деланным непониманием подняла брови. – Не маленькая!

Она вдруг торжествующе закончила:

- Немолодая.

Ей давно хотелось сказать последнее, но она ждала подходящего случая.